улице засматриваются. – Ее взгляд затуманился. – Один недавно домой подвезти порывался, а потом с визиткой полквартала за мной козликом скакал: девушка, а девушка!..
В прежние времена подобное бахвальство привело бы к нелицеприятному выяснению отношений, однако прислушавшийся к своим ощущениям Банщиков почувствовал лишь слабый, как комариный укус, укол ревности. Перегорело, подумал он. С годами человек теряет не только зубы и волосы. Запал, необходимый для того, чтобы уличать и обличать, пропадает. Начинаешь понимать, что не до всякой правды следует докапываться.
– Я не о том, – качнул головой Банщиков. – Я хотел сказать, что всю молодость мы с тобой провоевали, а теперь, когда прошлого не воротишь, научились ладить. Нет бы так с самого начала, а?
– Ну, не знаю, не знаю, – усомнилась Людмила. – Всему свой срок. – Оставив шею мужа в покое, она принялась водить пяткой вдоль завитушек коврового орнамента. – Лично я ни о чем не жалею. А ты?
Вопрос не подразумевал искреннего ответа.
– Нет, конечно, – сказал Банщиков, машинально прикидывая, сколько крови из него выпито за годы супружеской жизни, сколько нервов вымотано. – Просто обидно, что мало осталось. Меньше половины, как ни крути.
– Типун тебе на язык. – Людмила топнула. – Дурацкая у тебя арифметика.
– Не я ее придумал.
– Вот и не суши мозги попусту. Здоровый мужик в полном рассвете сил, а пенсионера из себя корчит. Ты что, добровольцем в старые хрычи решил записаться? Ну так записывайся. Лично я погожу.
– Называется, поговорили по душам, – насупился Банщиков. – При чем тут какие-то хрычи?
Он встал и, норовисто закусив сигаретный фильтр, подошел к окну. Свежий ветер, ворвавшийся в форточку, остудил щеки, успокаивающе потрепал по волосам, разгладил морщины на лбу. Дым, выпущенный навстречу воздушному потоку, разнесло по всей комнате, но вместо того чтобы проявить недовольство, Людмила поинтересовалась:
– К тебе как на работе относятся, Петя? Ценят?
– Еще бы им меня не ценить, – буркнул вознамерившийся отмалчиваться Банщиков. – Я уже всему руководству диссертации наклепал. Видела бы ты рецензии! Не хочу хвастаться, но в этом деле мне равных нет. Я прирожденный ученый!
– Ученый, – задумчиво повторила Людмила. – Сколько она нам приносит дохода, твоя ученость? Маловато.
– Такое впечатление, что ты зарабатываешь больше. – Прикончив сигарету в две затяжки, Банщиков вышвырнул ее в форточку и повернулся к жене, дымящийся, как дракон. – Ты все сказала? Тогда, если не возражаешь, я еще поработаю.
– Чахнешь за компьютером, чахнешь, а что толку? – Риторический вопрос завершился вздохом. – Пора что-то менять, Петя.
– В мои-то годы? Устроиться реализатором на рынок? В челночники пойти?
– Никто не предлагает тебе бросать науку, – возразила Людмила. – Я знаю, какой ты у меня талантливый. Знаю, горжусь тобой и лучше, чем кто-либо другой, понимаю, как не хватает тебе признания. Потому-то и хочу тебе помочь.
– Чем? – спросил Банщиков голосом усталого трагика, вынужденного в сотый раз повторять одно и то же. – Чем ты можешь мне помочь?
– Советом, – ответила Людмила. – Ты должен принять предложение американских партнеров своего Любарского.
– Это слишком рискованно.
– Но сколько можно вкалывать за гроши? – Она подошла к Банщикову вплотную, чтобы заглянуть ему в глаза. – Пашешь, как папа Карло, без выходных, без полноценного отпуска. И это за тысячу долларов в месяц? Жили бы мы вдвоем, я бы слова не сказала. Но Дашенька! Ты хоть немного о ней думаешь?
– У Даши теперь есть муж, чтобы о ней заботиться, – напомнил Банщиков. – С такими ножищами он далеко пойдет. Горы свернет, если пожелает.
– Боже мой, сколько яда, сколько желчи! – покачала головой Людмила. – Ну почему, почему ты взъелся на Дениску? Симпатичный мальчик, опрятный, вежливый, из хорошей семьи… И чем тебе не нравятся его ноги? Дениска как раз очень даже неплохо сложен.
– Ну да, ты у нас эксперт по мужским фигурам.
– Не надоело? Всю жизнь кого-то ревнуешь: сначала меня, теперь родную дочь. – В глазах Людмилы вспыхнули и погасли самодовольные искорки, которые было легко спутать с проблеском навернувшихся слез. – И при чем тут мужские фигуры, когда речь идет совсем о другом?
– О чем именно?
– О нашем будущем. Надеюсь, для тебя это не пустяки?
– Ладно, – кивнул Банщиков. – Я слушаю. Только покороче, пожалуйста. Самую суть.
– Дети взяли в банке кредит, – заговорила Людмила, зябко поводя плечами, – вот тебе и вся суть. Для того чтобы выплачивать проценты, необходимы деньги. Почти две тысячи долларов в месяц.
– Ничего не понимаю. Кредит? Зачем?
– Чтобы обзавестись собственной крышей над головой, неужели не ясно?
– Не ясно, – угрюмо подтвердил Банщиков. – Если твой фигуристый Денис такой самостоятельный, то почему ты обсуждаешь его проблемы со мной?
– Он тебя отцом зовет, – укоризненно произнесла Людмила. – Иногда даже папой.
– Впервые слышу. По-моему, я для него Петр Семенович.
– Мальчик стесняется. Но за глаза он действительно называет тебя папой.
– Угу, – кивнул Банщиков. – Как кредит брать, так мы, значит, смелые, а как родственные чувства к тестю проявить, так мы робеем. Скромники какие выискались, понимаешь. В башмаках сорок пятого размера.
– В следующем месяце, – сухо сказала Людмила, – дети переедут в новую квартиру, так что терпеть присутствие Дениски тебе недолго осталось.
– Когда-когда?
– В марте.
В тоске, нахлынувшей на Банщикова, захлебнулись и утонули все прочие эмоции. Он знал, что рано или поздно Даша окончательно вырвется из-под родительской опеки, но оказался не готовым к этому. Он всегда оказывался не готовым к неприятностям, тогда как они, со своей стороны, всегда были готовы обрушиться на Банщикова.
– Опять я узнаю обо всем последним, – с горечью произнес он, словно именно это обстоятельство удручало его сильнее всего, словно, узнай он о кредите раньше, его настроение резко пошло бы в гору.
– Мы не хотели тебя тревожить, – примирительно произнесла Людмила. – Ты же сам говоришь, что бытовые трудности надолго выбивают тебя из колеи, а простаивать в нынешней ситуации никак нельзя. Кредит! – Она развела руками, как если бы речь шла о некоем стихийном бедствии, не зависящем от ее воли. – Стоит детям просрочить платежи, и пиши пропало. Выкупленная квартира перейдет в собственность банка, а Дашенька и Дениска останутся с носом. Кроме того, прогорит первоначальный взнос. Все наши с тобой сбережения, Петя.
– Ничего себе, новости! – опешил Банщиков. Бескорыстная отцовская любовь отступила на задний план, заслоненная мрачной перспективой разорения. – И сколько же денег ты вбухала в эту авантюру?
– Все до копейки, – спокойно ответила Людмила. – Менять что-либо поздно, контракт подписан, ссуда взята, квартира оформляется.
Банщиков поискал глазами стул, но потом решил, что в состоянии держаться на ногах, и, не сдвинувшись с места, протянул:
– Ну вы даете…
Людмила вторично развела руками:
– Иначе было нельзя. Дети, конечно, будут лезть из кожи вон, но и мы не имеем права прохлаждаться. Поговоришь с Любарским? Он берется устроить нас обоих в отличную фирму. Она называется «Щит и меч». Там платят по высшему разряду.
– Ну даете, – повторил Банщиков.
