– Расстегните верхние пуговицы на дядиной одежде, снимите пояс. Необходимо облегчить ему дыхание.
Упомянув расстегивание пуговиц, аптекарша в очередной раз взбрыкнула ногами, которые, надо отдать им должное, были хороши.
– Угу, – сказал Юрьев, готовый удушить Казаева голыми руками.
– После припадка будить его не следует. Пусть спит.
– Пусть.
«Вечным сном», – подумал Юрьев, глядя на часы.
– Вы торопитесь? – обиженно спросила аптекарша. – А я собираюсь угостить вас кофе. Вы какой любите? Черный или со сливками?
Пришло время платить по счету. Что делать? Совать деньги неудобно. Флиртовать в душной аптеке нет настроения. Юрьев снова посмотрел на часы.
– Что вы делаете сегодня вечером? – спросил он, не зная, как бы поскорее отделаться от аптекарши с ее ногами и декольте.
– Я? – растерялась она. – Сегодня у нас гости. Будем отмечать день рождения моей мамы.
«Какая удача! – возликовал Юрьев. – Ох, и молодец твоя мама, что родилась именно сегодня! Теперь не придется давать заведомо неисполнимые обещания».
– Зато завтра… – открыла рот аптекарша.
– Завтра я уезжаю, – перебил ее Юрьев. – Дядя и его невеста мечтают побывать в Балчике.
– Это совсем близко отсюда.
– Близко. Но не могу же я оставить дядю без присмотра. Огромное спасибо за консультацию. – Вставший Юрьев галантно склонился перед аптекаршей и, завладев ее вялой рукой, прикоснулся к ней губами. – Передавайте маме привет и наилучшие пожелания.
– Но…
Аптекарша смотрела на него глазами ребенка, у которого забирают любимую игрушку.
– Всех благ, – закончил Юрьев, пятясь с таким завидным проворством, словно всю жизнь тренировался ходить подобным образом. – Если дяде станет лучше, непременно наведаюсь к вам снова.
Открыв дверь спиной, он шагнул наружу и почувствовал примерно такое же облегчение, как то, которое испытал, когда выбрался из моря, патрулируемого подводным спецназом.
Глава двадцать первая
1
Прогулявшись по набережной, Юрьев дошел до причала, где вечером ему предстояла встреча с русскими проститутками. Вчерашний завал был ликвидирован. На месте работ еще стоял бульдозер, но дорога уже освободилась для проезда.
Невольно вспомнив брюнета в желтой фуражке, Юрьев в очередной раз задал себе вопрос: а не обрушились ли камни с горы по чьему-то злому умыслу? Ответа не было. Как не существовало четкого плана действий по прибытии на казаевскую яхту. Оставалось действовать по обстоятельствам. И надеяться, что они сложатся в пользу Юрьева.
Повернув обратно, он возвратился в центр Албены, отыскал небольшой, уютный ресторанчик с умеренными ценами и плотно пообедал. Ужин откладывался на неопределенный срок. Если он еще когда- нибудь будет, ужин.
Гоня невеселые мысли, Юрьев жевал шашлык, запивал его яблочным соком и смотрел по сторонам, пока напротив него не уселся седовласый старик, похожий на художника или музыканта. Артистическая внешность сочеталась в нем с изысканной любезностью.
– Приятного аппетита, – сказал он по-болгарски. – Вы позволите присоединиться к вам? За пустующими столами сидят молодые женщины, а мне не хотелось бы выглядеть в их глазах старым ловеласом.
Вежливый, симпатичный и приятный старик, но, кажется, чересчур разговорчивый. Поскольку Юрьев был не слишком расположен к беседе, он решил прикинуться непонимающим и произнес по-русски, улыбаясь:
– Здравствуйте. Извините, не понимаю. Я из Москвы.
– Русский? – обрадовался старик. – Я часто бывал у вас на гастролях. – У него было чистейшее произношение. – Я органист, меня зовут Венцеслав Теофилов. Может быть, приходилось слышать?
– Нет, к сожалению.
– Так я и думал. Кому сейчас нужны фуги Баха? И кто помнит Венцеслава Теофилова?
«Попался, – подумал Юрьев. – Он говорит по-русски, а притворяться глухонемым поздно».
– И все же я очень рад знакомству, – сказал он.
Сделав заказ, Теофилов пригубил пиво и спросил:
– У вас в Москве все еще ходит присказка про курицу и Болгарию?
– Никогда не слышал такую, – признался Юрьев.
– Ну как же! Курица – не птица, Болгария – не заграница. Впрочем, то, что присказка канула в Лету, ничего удивительного. – Теофилов благодарно кивнул официанту, поставившему на стол тарелки с супом и салатами. – Не только потому, что мы присоединились к НАТО и стоим одной ногой в Евросоюзе. Сегодня наша страна все сильнее доминирует на всем Балканском полуострове. Как в 1912 году, когда Стамбул с ужасом прислушивался к грохоту болгарских пушек. – Теофилов поднес ложку ко рту. – Югославия распалась, Румыния парализована экономическим спадом, Греция всецело поглощена проблемами сепаратизма на Кипре. Учитывая все это, Америка и Европа сделали ставку на нас.
– Лично я, – сказал Юрьев, вытирая губы салфеткой, – не хотел бы быть объектом, который поставлен на кон и разыгрывается в карты.
– Мы пять столетий обманывали турок, полвека – Советский Союз, а с Европой и США будет попроще, – пошутил Теофилов. – Сказать вам, почему нашими любимыми национальными героями стали не Васил Левский или Христо Ботев?
– Кто они такие? – полюбопытствовал Юрьев.
– Мужественные борцы против османского владычества. Но нам милее Хитрый Петр, веселый и находчивый крестьянин, ловко выходивший из любой передряги с выгодой для себя.
– Понимаю. Болгары любят сказки?
– Нет, – снисходительно улыбнулся Теофилов, позабывший об остывающем супе. – Три наших излюбленных развлечения – это футбол, секс и политика. Для секса я стар. Успехи футболистов в последнее время не радуют. Что еще остается старику? Политика.
– Меня она не прельщает, – признался Юрьев, придумывая предлог, под которым можно ускользнуть от словоохотливого органиста.
– Раньше я тоже был к ней равнодушен. Но теперь…
– Что-то изменилось?
– Все! – воскликнул Теофилов, взмахнув ложкой. – Я живу в Софии, молодой человек. Так вот, у нас можно столкнуться на улице с президентом, который пешком идет в свою резиденцию от здания Совета министров. Можно даже пожелать ему доброго дня и приятной работы, на что он ответит приветливым кивком. А охранники и не подумают оттеснить тебя от главы государства.
– Чересчур беспечно для нашего тревожного времени.
– Может быть, может быть. Но мы всегда были такими. Доверчивыми и немного наивными. Да, у нас европейское происхождение. Да, мы подтвердили приверженность ценностям западного образа жизни, и пусть с оговорками, но все же приняты в Евросоюз. Однако… – Теофилов выставил ложку перед собой, давая понять, что собирается сказать нечто важное. – Однако мы как были земледельцами на генетическом уровне, так ими и остаемся. У нас крестьянские корни. У нас крестьянская смекалка. Мы привыкли делать все с толком, с расстановкой, неспешно обдумывая каждый шаг, взвешивая все «за» и «против».
Разговор начал забавлять Юрьева.
– Крестьянские корни заметны, – согласился он. – Извините, но Болгария напоминает мне большую деревню. Сонную деревню, если быть откровенным до конца. Страна, где никто никуда не спешит…
– Зато каждый успевает, куда ему надо, – нравоучительно закончил Теофилов, хлебая остывший суп. – Не то что на вашей родине, где, извините, никогда нет порядка, нет гармонии.
– А у вас гармония, значит, есть?
