пинать его стало совсем уже необязательно.
– Сюда гляди. – Минин ткнул себя в переносицу. – Я говорил тебе, что завтра день рождения у начальника налоговой инспекции? Хочу адрес ему подготовить, со стишатами. Ты что, забыл?
– Вспомнил, – утвердительно кивнул писатель, но на хозяина посмотреть так и не удосужился.
Минину это не понравилось.
– Ну? – процедил он не обещающим ничего хорошего тоном.
– Пожалуйста, – писатель пожал плечами. – Вот, слушайте…
Минин пожевал губами, словно пробуя на вкус услышанное. Какой-то подвох в стихе ему мерещился, какая-то едва уловимая тухлятинка. Будто жаркое из крокодила лопаешь: вид привлекательный, а вкус… вкус в чем-то подозрительный, настораживающий.
– Что значит «свои налоги»? – проворчал Минин.
– А чьи же еще? – писатель изобразил лицом сильнейшее недоумение.
Но вот именно, что изобразил, а не испытал. Минин это нутром почувствовал, насупился еще сильнее.
Бугай с сиськами, уловив раздражение хозяина, встал с перекладины лежащей на боку лестницы и разместился в двух шагах от писателя, за его спиной. Минин на него даже не посмотрел. Все его внимание было сосредоточено на собеседнике.
– У тебя, сочинитель, – сказал он, – получается, что именинник сам налоги собирает и сам же от этого богатеет.
– Разве нет? – Писатель кашлянул в сторону густым перегаром и вопросительно глянул на Минина.
Тот прищурился:
– Ну-ну. А продолжение есть, сочинитель?
– Есть.
– Давай свое продолжение. Слушаю.
И Минин услышал:
– Хворью не болеть, – машинально повторил Минин, а в следующую секунду рыкнул:
– Какой такой хворью? Сифоном, что ли?
Писатель неопределенно пожал плечами:
– Почему обязательно сифоном? Хвори разные бывают.
Бугай с сиськами за его спиной переступил с ноги на ногу, сжал и разжал кулаки. Глаза у него сделались тоскливыми, как у кобеля, который ждет не дождется команды «фас».
– От любви хворей не так уж много, – медленно произнес Минин. – Тут и ежу понятно, какая болезнь имеется в виду. Ты что, сочинитель, решил главного налоговика города подъебнуть, а?
– Да он не поймет ничего, – буркнул писатель. – Будет кивать с умным видом да еще растрогается, обнимать вас полезет.
– На этом дне рождения соберутся уважаемые люди. – Когда Минин говорил, у него что-то клокотало – то ли в груди, то ли в горле. – Ты же подставить меня хотел, сволочь. Представь себе, как бы я выглядел, если бы перед всеми зачитал вслух эти голимые вирши!
Писатель, наверное, представил, потому что мимолетно улыбнулся.
Минин тоже улыбнулся – широко и зло.
– Совсем мозги пропил? – спросил он, растянув первую букву фразы на пару лишних секунд.
– А мне мозги теперь без надобности, – буркнул писатель. – Я теперь хлеб себе вот этим зарабатываю. – Он поднял перед собой натруженные руки, перепачканные побелевшим на солнце раствором.
– Зарабатывал, – сказал Минин. Опять звонкая буква получилась у него слишком длинной.
Писатель ничуть не удивился.
– Выгоняете? Что ж, придется поискать себе другого хозяина.
– Не придетс-с-ся! – Переведя сверкающие бешенством глаза на перетаптывающегося бугая, Минин распорядился: – Как только я отъеду, сломаешь сочинителю руку.
Уже уходя со стройплощадки, он бросил через плечо:
– Обе!
Услышав, как бойко застучали мастерки рабочих, как остервенело зашуршали в песочной куче их лопаты, Минин подумал, что так бездарно начавшийся день все же прожит не напрасно. Один подонок, может быть, и сдохнет под забором от голода, зато семеро остальных будут теперь работать как проклятые. Чтобы властвовать над людьми, необходимо внушать им страх.
Впрочем, окружающих Минин за людей не считал. Для него они были просто ботвой.
Белый джип, на заднее сиденье которого взгромоздился Минин, назывался «Блейзер». Еще вчера хозяину подавали темно-синий «Форд-Экспедишн». Если бы с такой же легкостью можно было бы заменить поднадоевшие часы «Картье» вожделенными «Даймонд Ролекс», настроение у Минина было бы значительно лучше.
– Здравствуйте, шеф, – сказал водитель почтительно. – Куда едем?
Затылок у него был совершенно плоским, как будто при рождении он хорошенько приложился головой к полу.
– На базу, – коротко велел Минин этому суперплоскому затылку.
Базой именовался развлекательный центр «777», недавно отгроханный на въезде в Сочи. Строил заведение один безвременно погибший бизнесмен, а заправлял там теперь Минин, приспособивший добрую треть здания под свою штаб-квартиру. Там, на полутора квадратных километрах общей площади, места хватало и для забав, и для самых серьезных дел. Удачное приобретение. Тем более что обошлось оно Минину даже несколько дешевле, чем «Блейзер». Когда в цене только нефть, водка и наркотики, жизнь человеческая почти ничего не стоит.
Дождавшись, когда джип отъехал от дома достаточно далеко, Минин скомандовал:
– Стоп. Бери-ка трубу, вызывай «Скорую».
Водитель растерялся:
– Не понял, шеф. Зачем «Скорую»?
– Хреново всасываешь? – вскинулся Минин, но потом вспомнил, что новичок еще не знает некоторых особенностей распорядка его дня, и опять откинулся на спинку сиденья. – Вызывай, и все. Скажи: у хозяина сердечный приступ.
– Сейчас в аптечке пошурую, шеф, – заволновался водитель.
– Не суетись, – буркнул Минин. – Сиди на месте и звони. Когда айболиты подкатят, прогуляешься в сторонке. А вопросов лишних больше мне не задавай. Не люблю.
Вскоре кремово-белый микроавтобус с подвыванием вылетел из-за поворота и лихо притормозил позади джипа. Лечебная процедура заняла совсем немного времени. Врач получил от пациента свой обычный гонорар, умело сделал ему укол морфия и был таков.
«Стекло», как называлась на языке Минина ампула, стоило 50 долларов. Ежесуточно он тратил на наркотик две сотни. Расходы можно было бы значительно сократить, перейдя на самообслуживание. Но Минин плохо переносил боль и был не в состоянии сделать себе укол самостоятельно, а своему окружению не доверял.
– Полегчало, шеф? – спросил обеспокоенный водитель, вернувшийся на свое место. Сообразив, что опять прозвучал вопрос, который ему задавать не рекомендовалось, он виновато шмыгнул носом.
– Порядок. – Минин вяло отмахнулся, и собственное движение показалось ему восхитительно-плавным. На периферии зрения, слева и справа, возникли две радужные туманности, которые всегда исчезали, когда Минин пытался приглядеться к ним повнимательней. Чтобы не коситься на них понапрасну, он прикрыл веки и сказал: – Ехай, милый.
Кайф, доставляемый ему «Марфушей», не шел ни в какое сравнение с женскими ласками. Иногда он
