словно ее попытались наспех выкрасить красной краской, пользуясь при этом не кистью, а шевелюрой покойницы.
Она действительно уснула. Тем беспробудным сном, который принято называть вечным.
Бегом вернувшись в зал, Бондарь схватил за шкирку подвернувшегося официанта, заволок его в подсобку и спросил:
– Кто-нибудь выходил из зала во время драки?
– Только баба в черном плаще, – промямлил официант.
– Дальше, – потребовал Бондарь.
– Потом вы с девушкой ушли, а баба в плаще вернулась.
– И?
– И смылась через служебный выход. Я подумал, что она побоялась проходить мимо вас.
У Бондаря опустились руки. Начинать преследование не имело смысла. Если незнакомка сумела хладнокровно пристрелить жертву, воспользовавшись пистолетом с глушителем, то она настоящая профессионалка, а профессионалка не станет дожидаться, пока ее схватят на месте преступления.
– Опиши ее, – устало попросил Бондарь. – Подробно.
– Да не приглядывался я к ней. – Официант сделал безуспешную попытку выскользнуть из угла, куда был загнан.
Бондарь по-прежнему преграждал ему дорогу.
– А ты представь, что приглядывался. Это в твоих интересах.
– Ну, короткая прическа… Глаза какие-то водянистые… Густые брови…
Ожидая сокрушительного удара, официант втянул голову в плечи и выкрикнул:
– Вспомнил! У этой бабы челюсти обезьяньи. Она не то чтобы страхолюдина, но если зубами тяпнет, то не обрадуешься.
– Ах ты, чертова Кобыла, – выругался Бондарь, догадавшийся, что его обставила Оксанина массажистка, Катерина.
– Я не говорил кобыла!.. Я сказал: обезьяна!..
Бондарь хлопнул официанта по плечу:
– Молодчага. Глаз у тебя зоркий. Будем надеяться, что милиционеры это тоже отметят.
Официант зажмурился, как поднятый за шкирку кот:
– Я не вызывал милицию, честное слово!
– Тогда немедленно исправляй эту досадную оплошность, – сказал Бондарь, отступая назад.
– Шутите?
– У вас в сортире труп. Если это смешно, тогда можешь считать, что я пошутил.
Подмигнув побледневшему официанту, Бондарь вышел.
XX. В постельных тонах
Даже самый страстный любовник не дожидался бы ночного визита Оксаны с тем нетерпением, которое владело Бондарем. Не меньше десятка окурков лежало в пепельнице, а он все чиркал и чиркал зажигалкой, размышляя, не закурить ли ему снова.
Было принято решение воздержаться. Прихватив пепельницу, Бондарь отнес ее в ванную, тщательно вымыл и почистил зубы.
Стоило ему улечься в постель, как дверь тихонько отворилась, впуская в комнату шкодливо улыбающуюся Оксану. Окутанная облаком парфюмерии и таинственности, она потребовала выключить свет, а потом бесцеремонно откинула край одеяла, под которое вознамерилась юркнуть, не поинтересовавшись мнением Бондаря.
– Хочу познакомиться с тобой как можно ближе, – проворковала она. – Ты ведь расскажешь мне о себе, правда?
Кимоно, в котором она явилась на свидание, с шорохом упало рядом с кроватью. Потом на пол опустилось что-то совсем уж невесомое. Избавившись от одежды, Оксана бесцеремонно легла рядом с Бондарем. От нее веяло холодом и духами, но когда она придвинулась вплотную, оказалось, что губы у нее горячие, а кожа атласная.
– Кто ты на самом деле? – тихо спросила она, лаская пальцами втянувшийся живот Бондаря.
– Мужчина, – хрипло ответил он.
– Это чувствуется. – Оксана хихикнула. – Муж действительно предложил тебе место консультанта?
Бондарь сглотнул и поинтересовался в свою очередь:
– Он спит?
– Как младенец. Если уместно сравнивать Григория Ивановича с младенцем.
– Надеюсь, ты не переборщила с таблетками…
– Надеюсь, мы проведем эту ночь не за разговорами о моем муже.
Деловито закинув ногу на Бондаря, Оксана поерзала немного и доложила:
– Порядок! Можно начинать.
Бессмысленная реплика. То, что она имела в виду, началось секунду или две назад.
Беседа возобновилась так же непринужденно, как и прервалась. Просто Оксана слезла с застывшего на спине Бондаря и поинтересовалась:
– Ну? Теперь ты убедился, что я способна быть безрассудной?
Ее дыхание по-прежнему было ровным, а тело холодным. Бондарь же слегка задыхался, хотя старался, чтобы это было незаметно.
– Ты как гимнастка, – проворчал он.
– Такая же гибкая? – предположила Оксана.
– Такая же целеустремленная. Закончила упражнение и соскочила.
– Разве это плохо?
– Это скучно, – уточнил Бондарь.
– А мне вот понравилось.
– Врешь. Тебе было все равно.
Помолчав немного, Оксана решила не возражать. Положила голову на грудь Бондаря и сказала:
– Проницательный какой. Разведчики все такие?
Ее поза имитировала доверие, а голос был преисполнен приторной лести.
– Давай лучше поговорим о шпионках, – предложил Бондарь, потрепав Оксану по волосам.
– О каких еще шпионках? – напряглась она.
– О доморощенных.
– Не понимаю, кого ты имеешь в виду. – В тоне Оксаны прозвучала режущая слух фальшь. – Впрочем, мне все равно. К шпионкам я совершенно равнодушна.
– А к массажисткам? – Поглаживая склонившуюся на его грудь голову, Бондарь незаметно накручивал на пальцы пряди Оксаниных волос, чтобы не позволить ей покинуть спальню раньше, чем ему того захочется.
– Я не понимаю твоих намеков, – глухо сказала она.
– Время намеков и недомолвок закончилось. Теперь ты будешь откровенной. Предельно.
– Что ты делаешь? – Оксана ойкнула, обнаружив, что не может поднять голову. – Оставь мои волосы в покое! Что за шутки?
– Время шуток тоже закончилось.
– Мне больно!
– Я отпущу тебя не раньше, чем услышу историю твоего знакомства с Катериной Левыкиной, – бесстрастно заявил Бондарь. – Меньше всего меня интересует, чем она привлекает тебя как сексуальный партнер. Больше всего – ваши деловые отношения. Чего она от тебя добивается? Зачем выспрашивает обо всем, что происходит в доме и офисе твоего мужа. Почему ты с ней откровенничаешь?
– Так вот зачем ты меня заманил в постель, – догадалась Оксана. – Ясно. А ну, немедленно отпусти меня, не то закричу!
Упираясь руками в грудь Бондаря, она попыталась отстраниться, но безрезультатно. Он усмехнулся:
