– Ничего, – сказал дед, подмигивая внуку. – Тебе на пользу, а мне, старику…
Стариковские разглагольствования Максу были до лампочки, тем более что их прервал телефонный звонок. Сорвавшись с табурета, он прошлепал босыми ногами в коридор и схватил трубку:
– Алло? – Его лицо вытянулось, когда он понял, что это вовсе не мистер Штейн вспомнил о его существовании в такую рань. – Ну? – буркнул он, услышав радостное щебетание Нели.
– Ты сегодня придешь? – спросила она.
«Надеюсь, что нет, – пронеслось в голове Макса. – Надеюсь, что у Катерины все прошло без сучка без задоринки. В этом случае свидание отменяется, поскольку прямо с сегодняшнего дня придется вплотную заняться подготовкой к отъезду… Мы едем-едем-едем в далекие края…»
– Какие края? – удивилась Неля.
Оказывается, он пропел строчку вслух. Вот что значит нервное напряжение последних дней. Так и в психушку загреметь недолго. Хорош же Макс будет, если станет распевать идиотские песенки, не контролируя себя.
Покусывая себя за палец, он строго спросил:
– Разве ты забыла, рыбка?
– О чем? – насторожилась Неля.
– О том, что было позавчера.
– А, ты об этом… – Она помолчала немного, а потом, запинаясь, призналась: – Знаешь, я долго думала и решила, что в этом нет ничего такого… То есть я не возражаю, если тебе так хочется… В общем, раз ты настаиваешь…
Макс переложил трубку в другую руку:
– Не настаиваю. Дело твое. Решай сама.
Пауза.
– Я уже решила. – Голосок Нели упал чуть ли не до шепота. – Сзади, спереди, какая разница? Главное, что мы любим друг друга, правда?
Расхохотавшись, Макс ударился запрокинутой головой об угол книжной полки, но не разозлился, а развеселился еще сильнее.
– Так ты об этом, рыбка? Ты позвонила мне с утра пораньше специально, чтобы поговорить на сексуальные темы?
– Не понимаю, что здесь смешного, – обиделась Неля. – Ты сам затронул этот вопрос.
– Я?!
– Ну да, ты. Напомнил мне про позавчерашнее.
– Да я не об этом. Я о наших планах переселиться в Америку, глупая. Дело, считай, на мази. – Макс заглянул в зеркало и постарался придать лицу выражение непреклонной решимости. – Можешь собирать чемоданы.
– Значит, ты не шутил? – обрадовалась Неля. – Вот здорово! И мы действительно возьмем с собой папу?
– Непременно. Куда же мы без твоего папы? Он по-своему хороший мужик…
«Когда спит зубами к стенке», – добавил Макс мысленно.
– Слушай, тогда нам нужно обязательно увидеться. – Тон Нели стал деловитым. – Я понятия не имею, какие документы понадобятся, что с собой брать, куда складывать наше барахло…
– Разберемся. Сиди дома и жди.
– Во сколько ты будешь?
Макс посмотрел на часы. Он понятия не имел, как сложится сегодняшний день. Разумеется, дуреха Нелька так и останется сидеть на чемоданах, поскольку за океаном безмозглых телок и без нее хватает. Но глупо не попользоваться ею, когда она начала входить во вкус. Вчера Максу было не до секса, а сегодня он был не прочь повторить пройденное. Закрепить, так сказать, урок.
– Точно не знаю, – сказал он, – но загляну обязательно.
– Тогда обязательно захвати пива, – залопотала Неля, – а то у меня деньги кончились.
– Угу, – откликнулся Макс.
– И сигарет купи, ладно?
– Конечно, – пообещал Макс. – Только не вздумай уйти к подружкам. Мне не терпится. Понимаешь, на что я намекаю, рыбка?
– Чего тут непонятного, – весело откликнулась Неля. – Я и сама от счастья летать готова. Мы будем собираться за границу, с ума сойти!
– Не только, рыбка. Есть вещи поинтереснее.
– Что может быть важнее сборов в Штаты?
– Наша любимая поза, – ответил Макс. – Или я ошибаюсь?
– Нет, конечно, – сказала Неля после секундной заминки.
– Значит, тебе понравилось?
– Ну… Вообще-то, да.
– Тогда не сочти за труд поставить себе клизму, рыбка. Мы ведь с тобой теперь почти американцы, так что гигиена прежде всего. Короче, вся жизнь впереди, разденься и жди.
Оборвав разговор на этой интригующей ноте, Макс повесил трубку и, преисполнившись решимости, набрал номер «диспетчера». Ему хотелось встретиться со Штейном как можно раньше, чтобы расставить все точки над «i». А еще хотелось верить, что таких точек осталось совсем немного…
– Мы едем-едем-едем… Тьфу!
Оборвав себя на полуслове, Макс умолк и круто изменил маршрут. Припаркованный на стоянке «Форд» ему сегодня без надобности. Машиной больше пользоваться нельзя. Вдруг танцовщица из «Жемчужины» запомнила номер и сообщила, куда следует. Нет, береженого бог бережет. Лучше уж прокатиться общественным транспортом, а потом прогуляться пешком.
Несмотря на пролившийся недавно дождичек, в воздухе пахло не свежестью, а какой-то химической дрянью и копотью. Первое, что услышал Макс, входя в трамвай, – это брюзжание старого хрыча по этому поводу. «Нет, меня это просто убивает, – возмущался он. – Как можно дышать этим воздухом?» – «А ты не затягивайся», – советовал ему такой же старый хрыч, но не в кепке, а в беретке с пипочкой.
Увидев свободное сиденье, Макс плюхнулся на него и прижался лбом к влажному стеклу. За окном проплывал унылый индустриальный пейзаж. Полуразвалившийся забор с приземистыми цехами за ним, груды ржавого железа, высоченные трубы, извергающие дым цветом точь-в-точь, как пена изо рта эпилептика.
– Эмма Моисеевна, – донеслось до ушей Макса, – а вам не показалось, что у фаршированной рыбы был какой-то странный вкус?
– Ох, показалось. Так что вы не сильно удивляйтесь, если я скончаюсь по дороге.
Мучаясь от ненависти к двум говорливым теткам за спиной, Макс пытался разобраться в своих тревожных мыслях. Чем все закончилось в «Третьем Риме» после его поспешного отъезда? Справилась ли Катерина с заданием в одиночку? Если нет, то разговор со Штейном предстоит весьма неприятный. И все же это лучше, чем давать показания следователям. Менты, а особенно гэбэшники церемониться с Максом не станут. Для начала отмудохают его хорошенько, а потом вколют какую-нибудь пакость, от которой развязывается язык. Доведенный до крайности, лишившийся человеческого облика, Макс сознается в причастности к взрыву в «Пассаже», в убийстве братьев Пинчуков и в других своих, более ранних подвигах. Благодарно пожимать руку никто ему не станет. Его в очередной раз отмудохают, подлечат, переоденут в чистое, побреют и повезут в суд. А там тюрьма, одиночная камера для смертников, ужасы пожизненного заключения.
Если мораторий на смертную казнь не отменят.
Унылый вид за окном очень способствовал таким тягостным размышлениям. Осеннее утро мало-помалу переходило в день, но светлее не становилось – одна промозглая серость вокруг, грязь, мерзость, запущенность. Низкие тучи напоминали лохмотья нищего, развевающиеся на ветру.
