– Григорий Иванович вряд ли тебя услышит.
– Ничего, услышит. Уж я постараюсь.
– Хорошо, – согласился Бондарь. – Допустим, ты действительно сумеешь разбудить его своими воплями. И что потом? Как ты ему объяснишь свое присутствие в моей комнате?
– Скажу, что ты затащил меня силой.
– Да? Прокрался к вам в спальню, сгреб тебя в охапку и уволок на третий этаж?
– Именно так все и было, – подтвердила Оксана. – Сгреб в охапку, уволок, взял силой.
– А снотворное? Ничего не стоит отдать недопитый чай Григория Ивановича на экспертизу и выяснить, что входит в его состав помимо заварки, лимона и сахара. – Бондарь помолчал, давая Оксане возможность переварить услышанное. – Кроме того, – продолжал он, – сегодня днем я побывал в подвале и заснял на видео небольшой фильм о двух веселых купальщицах. Как считаешь, Григорий Иванович по достоинству оценит твои шалости с Катериной?
Бондарь блефовал. Никакой видеокамеры у него не было. И открывать Пинчуку глаза на истинную сущность его жены он тоже не собирался. В этом не было резона. Дело закончится тем, что Григорий Иванович выставит любопытного гостя за порог и будет совершенно прав. Оставалось лишь уповать на то, что Оксана тоже не заинтересована в огласке.
– Ты собираешься продержать меня здесь до утра? – спросила она.
– Зачем? Как только я узнаю то, что хочу узнать, ты сможешь уйти.
– А если я решу молчать? Ты меня пытать будешь, что ли?
– Нет, – безмятежно сказал Бондарь. – Я отведу тебя вниз и сообщу Григорию Ивановичу о том, как ты себя ведешь в его отсутствие. Душить тебя, подобно ревнивому мавру, он не станет, а вот прогнать прогонит. И как ты тогда сможешь претендовать на наследство? Задумайся об этом.
– Ты и про наследство знаешь? – прошипела Оксана, брызгая слюной на грудь Бондаря.
– Я знаю все, – уверенно соврал он.
– Зачем тогда тебе моя исповедь?
– Ну, может быть, есть какие-то мелочи, ускользнувшие от моего внимания. Например, что за история с пистолетом произошла у вас в доме? Ты обмолвилась, что Григорий Иванович его выбросил.
– Ну да, – неохотно согласилась Оксана. – Совсем недавно я проснулась и стала незаметно наблюдать, как он вертит в руках пистолет, собираясь застрелиться. Потом передумал, разобрал его и пошел выбрасывать в выгребную яму.
– Обманул твои ожидания, да?
– Если кому-то надоело жить, то это не мое дело, ясно? Отпусти!
Оксана заколотила кулаками по груди Бондаря. Он дал ей возможность выплеснуть эмоции, но когда она пустила в ход зубы, дернул ее за волосы так, что они затрещали.
– Зверь! – всхлипнула Оксана.
– С волками жить – по-волчьи выть, – сказал Бондарь.
– Если бы я знала, что ты такой, я бы к тебе ни за что не пришла!
– Зато теперь ты знаешь, какой я, а уйти не можешь, – напомнил Бондарь. – Так что не трепыхайся, а продолжай исповедь. Говорить правду легко и приятно, как ты уже убедилась.
– Ага, легко и приятно! – жалобно воскликнула Оксана. – Что будет со мной потом?
– Ничего не будет, – сказал Бондарь с неиссякаемой убедительностью. – Все останется по-прежнему. Григорий Иванович ничего не узнает.
– И ты меня отпустишь?
– На все четыре стороны.
– И даже не захочешь воспользоваться моей беззащитностью?
Трудно было угадать, чего больше в этом вопросе: женского лукавства или женской непоследовательности. Но Бондарь и не стремился разобраться в причудливой логике Оксаны. Он просто подергал ее за волосы, давая понять, что она находится в его власти. Этого оказалось достаточно, чтобы она, наконец, заговорила.
Ничего неожиданного Бондарь от Оксаны не услышал: ее рассказ только подтвердил его худшие опасения. Катерина использовала подругу в качестве марионетки, а личность того, кто держал ниточки, ведущие к самой Катерине, предстояло установить при личной встрече с ней. Очередной сеанс массажа должен был состояться завтра в полдень, так что у Бондаря появилась возможность выйти на людей, стремящихся сорвать сделку с Ираном. Вычислив врагов, он заставит их оставить Пинчука в покое. Таким образом контракт о продаже систем ПВО будет подписан, а Бондарь с легким сердцем отбудет в Москву. Что произойдет в Одессе после его отъезда, он не знал и знать не хотел. Это его не касалось. Главное, что задание будет выполнено.
Во что бы то ни стало.
Оставив в покое волосы Оксаны, он взял с тумбочки сигареты и закурил. Усевшись на кровати, она кое- как привела прическу в порядок и последовала его примеру. Бондарь на нее не смотрел. Ему было неприятно сознавать, что он вынужден общаться с этой лживой и подлой тварью. И зачем только господь помещает столь мелкие и подлые душонки в столь совершенные тела?
Обнимая Оксану, он убедился, что она не так костиста, как думалось ему до сегодняшней ночи. С одной стороны, это было приятно, но, с другой стороны, Бондарю становилось все труднее игнорировать ее близость. Его голова повернулась на подушке, глаза оценивающе уставились на Оксану.
Почти неразличимая в темноте, она безмятежно пускала дым к потолку. Ее взгляд был устремлен туда же. О чем она думала? Жалела о своей откровенности? Вынашивала новые коварные планы?
Одновременно докурив сигареты, они потушили их в пепельнице, протянутой Оксаной. Их руки соприкоснулись. Пальцы Оксаны по-прежнему оставались холодными, как ледышки. Бондарь с трудом подавил желание согреть их в своей ладони.
– Теперь ты можешь уйти, – проворчал он. – Мы получили друг от друга то, что хотели.
– Это ты получил то, что хотел, – сказала Оксана. – Я осталась в дураках.
– В дурах. – Поправка была начисто лишена ласковой иронии. – Но ты еще свое наверстаешь. С Катериной.
– Презираешь меня, да?
Бондарь промолчал, но уже в этом молчании крылся ответ. Оксана вздохнула и, осторожно проведя пальцем по его бицепсу, призналась:
– Знаешь, а ведь еще чуть-чуть, и я бы кончила.
– Обсуждай свои оргазмы с сексопатологом, а меня уволь, – отрезал Бондарь. – Я хочу спать. Ступай к себе.
– Прогоняешь? – тихо спросила Оксана.
– Ты необычайно догадлива.
– Между прочим, любой другой на твоем месте не упустил бы такой возможности.
– Вот и заведи себе любого другого. А еще лучше побереги энергию для очередного сеанса массажа.
– До сегодняшней ночи я так и делала, – призналась Оксана, постепенно заползая на Бондаря в совершенно змеиной манере. – Но теперь у меня есть ты. И мне начинает казаться, что на самом деле я никакая не лесбиянка, а самая обычная баба, которая хочет того же, чего хотят все бабы.
Бондарь хотел сказать что-нибудь язвительное, однако промолчал. Потому что бесстыжая гадюка опять успела пригреться у него на груди. И была она такая гладкая, такая гибкая, что отшвырнуть ее не поднялась рука.
Ну и ладно, подумал Бондарь, чувствуя, как вместо руки у него поднимается кое-что другое.
XXI. Далеко и близко идущие планы
Да, ночка выдалась бессонная.
До самого утра Макс беспрестанно ворочался в постели, то сминая подушку в блин, то укладывая ее поверх головы. От этих манипуляций подушка ощетинилась перьями, торчащими сквозь наволочку. Пододеяльник превратился в подобие мешка со скомканным внутри одеялом. Простыня путалась в ногах и норовила сползти на пол.
Успокоиться не давали мысли, которых в голове Макса оказалось больше, чем перьев в подушке. Вчера
