большинством (2/3) партии, поскольку Гинденбург не захочет лишать сам себя власти. Тем не менее немецкие националисты продолжали настаивать на своем требовании с максимальной энергией и решительностью, какие только были допустимы в этой вялой кампании. В один из моментов они даже попытались вызвать повышенный интерес к своим требованиям, раздавая портреты Гинденбурга с их призывом. Распространение этих листовок, однако, пришлось прекратить, потому что президент выразил решительный протест против использования своего портрета в партийных целях. Он также отверг претензии народной партии на то, что она является «партией Гинденбурга», разъяснив, что «он не принадлежит ни к одной партии». Собственно говоря, партия ничего не потеряла, потому что использование имени маршала все равно не смогло разжечь энтузиазм электората.
Выборы 20 мая 1928 года, как и предполагалось, привели к выраженному сдвигу влево. Социал – демократы и коммунисты получили соответственно на 14 и 17 % голосов больше. За социалистов проголосовали некоторые члены партии «Центра»: рабочее крыло этой партии протестовало против коалиции «Центра» с националистами. Коммунисты, в свою очередь, получили поддержку лишившихся иллюзий социал – демократов, которые утратили веру в способность социалистов эффективно выражать их интересы. Обе партии также получили поддержку 4,5 миллиона новых избирателей. Кроме экономической партии, остальные несоциалистические партии понесли тяжелые потери. Многие из их бывших сторонников отдали свои голоса партиям, более решительно выражающим их экономические интересы, или вообще не явились на избирательные участки.
Большинство радикальных консерваторов также потерпели неудачу; только национал – социалисты избрали в рейхстаг горстку депутатов. Они понесли потери в некоторых регионах, но зато в других получили значительно больше голосов, чем в 1924 году. Более того, их победа над всеми соперничающими группировками сделала Гитлера неоспоримым лидером правых радикалов.
Если рядовые избиратели не проявляли большого интереса к глобальным политическим проблемам, их лидеры также не выражали готовности взвалить на свои плечи бремя правительственных забот. Характерной чертой недель, последовавших за выборами, явилось то, что ни одна из партий не рвалась к власти. И в первую очередь социал – демократы, казалось, не имели никакого желания воспользоваться своим успехом. В передовой статье, выражавшей сдержанное удовлетворение, главный партийный орган социал – демократов «Форвертс» призывал своих лидеров не уходить от сложной задачи формирования нового правительства. Какими бы ни были препятствия, они должны подходить к ним с верой и решимостью их преодолеть, а не просто в надежде увидеть переговоры сорванными или с тайным намерением, что они потерпят крах сами по себе. Журнал предупреждал, что, если занять выжидательную позицию и воздерживаться от прихода к власти, это поможет немецким националистам претворить в жизнь свое требование «больше власти президенту». Только 6 июня, то есть больше чем через две недели после выборов, лидеры партий решили, вопреки голосам левой оппозиции, потребовать в предстоящих переговорах пост канцлера. Но было очевидно, что это решение не было уверенным, и «Форвертс» раскрыла дурные предчувствия партийных лидеров, когда почти что с мольбой обратился к ожидаемым партнерам в новой правительственной коалиции отнестись к будущему сотрудничеству в духе конструктивизма и взаимопонимания. Зная, что в их рядах не хватает сильных личностей, социалисты опасались, что буржуазные партии будут блокировать попытки социальных реформ так эффективно, что их сторонники переметнутся от них к коммунистам. Страх перед этой ужасной возможностью присутствовал во всех их решениях и политических линиях.
В то время как социалисты не горели желанием взвалить на себя правительственную ответственность, буржуазные партии боялись, что они все – таки это сделают. Некоторые либеральные газеты предложили, чтобы канцлер был выбран из партии «Центра», потому что социалист может быть слишком негибким и прямолинейным из страха перед коммунистами. Центристы твердо отвергли предложение: они не станут способствовать мероприятиям, которые освободят от ответственности социал – демократов. Также немецкие националисты отвергли предложение обратиться к Гинденбургу, чтобы тот не назначал канцлером социалиста. Вестарп утверждал, что нет лучшего способа дискредитировать социал – демократов, чем позволить им некоторое время управлять. Он только надеялся, что нации не придется слишком дорого заплатить за такой урок.
Так Гинденбург оказался перед лицом знакомых трудностей, сопровождающих формирование совершенно нового правительства. Всегда неприятная, эта задача была стократ сложнее на этот раз, потому что ему приходилось доверить канцлерский пост социал – демократу. То, что ему придется назначить канцлером социалиста, Гинденбург сомнению не подвергал. Чтобы облегчить себе задачу, он даже попросил Вестарпа не критиковать слишком резко новое социалистическое правительство. К немалому удивлению президента, оказалось, что социалистический кандидат – Герман Мюллер – Франкен – человек весьма приятный, а его чувство юмора и энергичный подход к делу не оценить было невозможно. Позже маршал признался Гренеру, что Мюллер стал лучшим из его канцлеров, только жаль, добавил он, что такой хороший канцлер – социал – демократ. Правда, разногласия и столкновения партий слабее не стали, а Мюллеру – опытному тактику в вопросах внутрипарламентской борьбы, но не сильному лидеру – не хватало уверенности, чтобы объединить конфликтные интересы в некое подобие единства. Главные трудности касались противоречий с немецкой народной партией, чьи голоса были необходимы, чтобы обеспечить большинство в рейхстаге. Если бы Штреземан был в Берлине, эти противоречия, вероятнее всего, удалось бы урегулировать, но министр иностранных дел поправлял здоровье на юге Германии и не мог повлиять на особенно непримиримые элементы своей партии.
После нескольких недель бесплодных обсуждений Мюллер отказался от усилий сформировать правительство, основанное на формальной партийной коалиции. В этот момент Гинденбург вроде бы предпринял попытку создать правительство, которое было бы ему по сердцу. Он вышел через Мейснера на доктора Шольца – лидера правого крыла народной партии, чтобы узнать, не пожелает ли доктор возглавить новый кабинет. Шольц не выразил такого желания, очевидно посчитав план невыполнимым.
А тем временем Мюллер и Штреземан пришли к выводу, что дальнейшие переговоры между партиями вряд ли приведут к конструктивному результату. Они договорились, что Мюллер сформирует правительство не на основе формальных соглашений с соответствующими партиями, а посредством достижения договоренности с отдельными лидерами – людьми, имеющими в партийных советах достаточный вес, чтобы обеспечить поддержку правительства даже при отсутствии официального соглашения. Такой шаг был сделан, чтобы сдержать обструкционистскую тактику народной партии и заставить ее пойти за Штреземаном. Не обошлось без яростных протестов, но Штреземан сумел снизить накал страстей, пригрозив, что покинет партию, если он, ее лидер, будет вынужден подчиняться диктату делегации рейхстага.
Более серьезные трудности возникли в другой области. Партия «Центра» была согласна терпеть «кабинет личностей» только при условии закрепления поста вице – канцлера за одним из ее членов. Мюллер не имел особых возражений, тем более что кандидатом на этот пост был Йозеф Вирт, который в свое время так резко выступал против сотрудничества его партии с немецкими националистами, что был на грани исключения из партии. Именно по этой причине Гинденбург возражал против назначения Вирта. Он написал Мюллеру, что не видит никакой необходимости в таком назначении. Не забывая о своих президентских прерогативах, Гинденбург добавил, что не потерпит партийного диктата в формировании кабинета рейха. Он добился своего, но «Центр», оскорбленный таким отпором, отказался участвовать в новом правительстве, выделив только человека для связи. Для этой цели был избран Герард, ничем не отличившийся член партийной делегации рейхстага, который никак не подходил для «кабинета личностей». Герард взял на себя не имеющее особого значения министерство перевозок и, временно, министерство оккупированных территорий.
Только 28 июня, спустя пять недель после выборов, Мюллер завершил формирование кабинета. Тогда он еще был временным, потому что все понимали: как только инцидент с Виртом забудется, партия «Центра» получит еще одно или два места. Оставался нерешенным главный вопрос: действительно ли это будет кабинет «личностей», способный повести за собой свои партии. Начало деятельности снова было неудачным; не имея уверенности в степени поддержки, которую ему окажет рейхстаг, кабинет не осмеливался просить о вотуме доверия, а довольствовался одобрением его программы.
Да и Гинденбург не поддержал кабинет своим авторитетом. Он принял новый кабинет так же уклончиво, как и его предшественников, а принимая во внимание тот факт, что некоторые его члены были
