несколько строчек, после чего принялись обсуждать между собой, чего им хочется. Наконец парни приняли решение. Тот, кто был у них за главного, ткнул пальцем куда-то над головой Форда.
— Что такое «Восточный экспресс»?
— Слегка острый. Подается с китайской горчицей.
— А можно взять дополнительный пакетик?
— Можно.
— А «Скалистый остров» что такое?
— С каменной солью, — пояснил Форд. — Она, конечно, никакая не каменная, но нам велено так говорить. Просто соль, только очень крупная.
— А она очень соленая?
— Соленая.
На заднем плане:
— Черт, сколько можно…
Форд на мгновение обернулся:
— Тише.
— А «Центральный вокзал»? — поинтересовался кто-то из компании.
— Это самый большой, — пояснил Форд. — Таким могут наесться двое.
— Ну, я не знаю. — Парень посмотрел на приятелей. — А вы что скажете, пацаны?
— …принесла нелегкая!
Покупатель резко обернулся к прилавку. Форд нервно улыбнулся.
— Ты что-то сказал?
— Я ничего не говорил.
— Не ты. А вон тот чувак за твоей спиной.
— Я ничего не слышал, — произнес Форд. Он уже успел обратить внимание на якорь, вытатуированный на руке у потенциального клиента.
— Зато я слышал. Сказал, еще как сказал. Это он в наш адрес?
— Не обращайте внимания, — заступился задруга Форд. — Просто у него был тяжелый день.
— У меня тоже был тяжелый день. И вот теперь мне захотелось бублика, а кто-то из нас, не показывая пальцем, меня опускает.
— Ты когда-нибудь работал в торговом центре? — огрызнулся Марк и постучал пальцами по циферблату наручных часов. — Мы уже четыре минуты как закрылись. Но нет, мы не имеем права пойти домой, потому что ты никак не можешь выбрать себе гребаный бублик.
Марк решил, что у него галлюцинация: парень буквально с места перепрыгнул через прилавок. Форд, видя, что дело приняло нешуточный оборот, попытался загородить собой друга и даже вскинул руки — мол, сдаемся.
— Мы дадим вам бубликов бесплатно. Тебе и твоим друзьям. Любых, каких только захотите. В любом случае нам их придется выбросить.
— Если только он извинится, — произнес нападающий. Было видно, что он по-прежнему зол.
— Что-что? — переспросил Марк.
— Марк, заткнись, тебя не спрашивают! — рявкнул на него Форд, после чего прошептал себе под нос: — Черт, а ведь я собирался пойти домой и посмотреть «Тренировочный день»!
— «Тренировочный день»?
— Ну да. Прошлой ночью я смотрел «Плохого лейтенанта», и мне хочется узнать, что будет дальше.
— Черт, я, случаем, не ослышался? Повтори, что ты только что сказал!
Форд отскочил назад и снова вскинул над головой руки.
— Только не надо меня бить!
Но нападающий теперь сиял от уха до уха.
— Да ведь это два моих самых любимых фильма!
— Не два, а один.
— Что ты имеешь в виду?
— А ты посмотри их один за другим. «Плохой лейтенант» — это скромный малобюджетник. А когда снимали «Тренировочный день», продюсер просек, что на сюжете можно срубить хорошие деньги, и просто добавил спецэффектов.
Парень задрал голову куда-то вверх, словно искал на потолке подтверждение, затем кивнул.
— Знаешь, а ты прав, — произнес он и протянул руку. — Педро Хименес.
Форд ответил ему рукопожатием.
— Форд Элмен.
— Обожаю кино! — произнес Педро.
— И я тоже! — ответил Форд.
— Эй! — окликнул их Марк. — Сколько можно тянуть резину?
— Заткни пасть! — огрызнулся Педро. — Я еще не решил, что мне делать с тобой.
Марк взял швабру наперевес, словно штык.
— Тогда почему ты не там? — Педро вновь обратился к Форду.
— Где там?
— В кино! На хрена тебе гнить за прилавком?
— Тебе легко говорить! — возразил Форд. — Можно подумать, мое желание играет какую-то роль.
— Ну, не как ведущий актер, — усмехнулся Педро. — Там ведь миллион самых разных работ. Главное, что ты любишь кино и находишься в киношной столице мира. И при этом продаешь бублики! Вот я, например, работаю в кино.
— Ты?! И что ты делаешь?
— Работаю в отделе реквизита на студии «Вистамакс». Через дорогу отсюда, — ответил Педро. — Я там вкалываю не первый месяц и иногда даже замещаю плотника. Собственно говоря, когда-то я этим и занимался — весь день махал молотком под палящим солнцем, забивая гвозди. А теперь строю декорации в студии, где работают кондиционеры. Да и платят не в пример больше. Так что я хотя бы на шаг приблизился к своей мечте.
— И что за мечта?
— Сняться в кино. Мечтаю с тех пор, как посмотрел «Дикаря». Сначала мне хотелось стать серьезным актером. Я даже переехал в Нью-Йорк и начал пробоваться на роли в разных бродвейских театрах. Три- четыре раза в неделю на протяжении полугода. Заучивал реплики, репетировал в тесной квартирке, которую снимал вскладчину с одним парнем, но единственное, чего я достиг — меня пригласили изображать оловянного солдатика в универмаге. Только и эту роль я умудрился профукать.
— А что случилось?
— Все время, пока я работал там, меня не оставляла одна мысль. Не будь неблагодарным, говорил я себе. Ты приехал в Нью-Йорк, чтобы стать актером. Значит, будь им. И я мысленно твердил самому себе: «Ты стойкий оловянный солдатик. Ты стойкий оловянный солдатик». В один прекрасный день я слышу, как охранники кричат: «Держите вора! Держите вора!». И мимо меня пробегает этот парень. Но ведь я солдат, подумал я, и, оставив свое место, как был, в казенной форме, с румяными кругами на щеках, бросился ему вдогонку по Пятой авеню.
— И тебя турнули?
— Нет. Я ведь поймал вора. Веришь мне? Кто бы мог подумать, если учесть, что на мне был высоченный кивер с ремешком под подбородком. Я догнал его и мигом скрутил на углу Пятьдесят седьмой улицы.
— И за это тебя погнали.
— Нет. Просто я играл по системе Станиславского.
— И?
— Я ткнул его штыком. Штык, как ты понимаешь, был бутафорский, резиновый, но желтые газетенки опубликовали снимки, которые сделал какой-то турист. Начальство сказало мне, что это не та слава, какой
