Серж бросился обратно.
— Коулмэн! Я больше не могу!
Настолько полное отсутствие всякой реакции было нехарактерно даже для Коулмэна. Тело Коулмэна развалилось на мягких диванных подушках как желе.
— Коулмэн! Да что с тобой?!
И тут Серж заметил на кофейном столике открытую баночку из-под лекарств.
— Ты выпил мои таблетки от шизофрении! Ответа не было.
Серж еще час бегал по дому, снова переодевал брюки, рассматривал под лупой свою коллекцию сувенирных спичек, носился по коридору и бросал воображаемый мяч в воображаемую корзину:
— Джордан разворачивается на триста шестьдесят градусов, тройной прыжок, бросок через плечо — вот он, фантастический, непередаваемый, опупенный удар! Й-и-и-и-я-я-я!
Грохот.
Коулмэн наконец зашевелился. Серж вылез из дыры в стене, повторяющей контуры его тела.
— Живой? — спросил Коулмэн.
— Я забил? — спросил Серж, вытряхивая из волос штукатурку.
— По-моему, да. Не уверен. Таблетки…
— Как я тебя понимаю, — вздохнул Серж. — Ужасное дерьмо.
— Я думал, никогда не очухаюсь. Ну и колбасня!
— Зачем было делать такую тупость? — поинтересовался Серж.
— Из любопытства.
— Получил, что хотел?
— Еще как! Я будто шесть часов смотрел на мир сквозь двенадцатидюймовое стекло. Страшный, незнакомый мир, в котором мозг кажется расплавленной пластмассой, а тело не выполняет самых простых команд.
— Поэтому я и перестал их принимать.
— Я же не сказал, что это плохо! — возразил Коулмэн. — Мне даже понравилось.
Серж сел рядом с Коулмэном на диван. Коулмэн взял пульт и включил «Новую игру свиданий».
— Разве мы сегодня не хотели кого-нибудь ограбить?
— Собирались, но для отвлекающего маневра нужна Шэрон, — ответил Серж. — А она, как обычно, куда-то испарилась!
— «Холостяк номер три, если бы вы были каким-нибудь сортом сыра…»
— Круто, — сказал Коулмэн, — выходной.
— Ненавижу бездействие!
— Не так все плохо, — ответил Коулмэн, устраивая на животе банку пива.
— Если мы не выйдем из дома, я взорвусь! — Серж вскочил с дивана. — Надо идти!
— В ночную?
— В ночную!
— Отлично! — Коулмэн слез с дивана и нашарил в холодильнике пиво на дорожку. — А поесть?
— Давай в «Толстых парней».
— Там шведский стол! — сказал Коулмэн. — Надо забить в машине косяк, чтобы аппетит был больше и расходы окупились.
— Теоретически, если съесть очень много, можно даже заработать.
— Возьму два косяка.
Они запрыгнули в «барракуду»; Серж вставил в магнитолу компакт: «Дух в небе».
— Куда сначала? — спросил Коулмэн.
— Шоссе Дэйла Мэбри. Главная артерия Тампы. Пощупаем пульс ночи.
За окном проносились закусочные, автомастерские, бары.
— Обожаю главные улицы, — сказал Серж. — Они так демократичны! Бискейн-бульвар в Майами, U.S.41 в Нэйпл-зе, А1А в Форт-Лодердейле…
— А кто вообще этот Дэйл Мэбри? — полюбопытствовал Коулмэн.
— Его имя произносят в Тампе чаще всего, а знают, кто он такой, человек пять. Местный торговец недвижимостью, который ушел воевать в Первой мировой и погиб при крушении дирижабля в двадцать втором году в Норфолке, штат Виргиния.
Коулмэн ткнул пальцем в окно.
— Стрип-клубов тут немерено.
— Да уж. Скажи любому американцу, что ты из Тампы, и услышишь: ах, «Монс Винус» [22]! Это наша товарная культура.
— То есть?
— Наша лучшая продукция. По качеству и количеству. Стрип-клубы за последние годы повырастали как грибы после дождя, потому что городской совет их игнорировал. Теперь мэр пытается исправить положение драконовскими мерами. Взял и объявил стриптизу войну.
— Прямо Вьетнам какой-то, — заметил Коулмэн. — И что ему неймется?
— Маркетинговый ход, — ответил Серж. — Он прекрасно знает, что такое СМИ. У каждой телевизионной станции города гигантская видеотека стриптиза, снятого, конечно, в самых скромных ракурсах. Телевизионщики слюной истекают, так хотят дать материал в эфир. Сделав вид, что оскорблены в своих лучших чувствах.
— Это лишит нас части доходов, — сказал Коулмэн. — Танцы Шэрон обеспечивают нас почти всей едой.
— Знаю, — ответил Серж. — Эту часть нашего портфолио я приберегал на случай экономического кризиса. Если мэр преуспеет, возможно, нам придется пойти на сделку с совестью и предложить Шэрон стать официанткой в «Хутерс». У нее подходящие данные, особенно в смысле бюста.
— А он преуспеет?
— Очень вероятно. На прошлой неделе он начал с того, что собрал сотню самых известных пасторов города и показал им полицейские съемки, то есть Содом и Гоморру.
— Шэрон сказала, что ее тоже снимали.
— Да. На видео она сидит, расставив ноги, а какой-то везунчик, заплативший десять баксов, с пульта управляет детским грузовиком, к которому прикреплен искусственный член. Духовенство так возмутилось, что следующий просмотр пришлось перенести в более просторный зал.
— Сейчас будут «Толстые парни»! — предупредил Коулмэн. — Левая полоса.
Серж поставил машину, они вошли в ресторан и взяли по подносу. Коулмэн уже потянулся к блюду «сколько съешь», но Серж схватил его за руку.
— Тарелка «сколько положишь» выгоднее.
— Она слишком маленькая! — сказал Коулмэн.
— И они так думают, но ты не поддавайся на эту уловку. — Серж взял пучок сельдерея. — Нужно просто сделать из маленькой тарелки большую. Смотри внимательно. Сначала берем сельдерей и строим по периметру забор с поперечинами. Потом цементируем картофельным салатом и придавливаем тяжелыми продуктами: маринадами и крутыми яйцами.
— Ого, ну и мисяра!
— Причем никакого нарушения правил.
— Где ты этому научился?
— Наблюдал за студентами. В таких делах им нет равных. Серж и Коулмэн передвигали подносы по стойке, пока не добрались до кассира. Кассир необычно долго смотрела накоулмэновский поднос, потом на самого Коулмэна — но рассчитала.
Они взяли подносы и направились к столику.
— Почему она так на меня смотрела? — спросил Коулмэн.
— Из уважения.
— Может, пригласить ее погулять?
— Конечно. Только не гони лошадей. Такое мощное первое впечатление должно как следует отлежаться.
