Оно и случилось. Двигаясь на север, отряд Хлобыстова занял приречные станицы и деревни по берегам Канна, а с востока наперерез ему двигались ударные части Острецова. И в ночь на двенадцатое октября кольцо вокруг повстанцев сомкнулось.
По разведывательным данным красных, численность окруженных мятежников составляла около семисот человек. Давно не имея возможности пополнять запасы оружия и растеряв добрую его часть в боях, мятежники довольствовались охотничьими ружьями. Недостаток патронов у Глотова был катастрофическим. Доходило до того, что охотничьи патроны набивали мелко резаными гвоздями.
Острецов потирал руки. Опытный вояка понимал, что стиснул цепкие пальцы на шее врага.
19
Сидя не вершине сопки в небольшом окопчике недалеко от позиций, Глотов и Суглобов едва переговаривались. Рядом изредка постреливали бойцы: красные проводили небольшую демонстрацию на другом берегу Канна.
— Ну что молчишь-то, главный анархист страны советов? — в который раз ехидно спрашивал Суглобов.
— Отстань ты! — отплевывался Глотов, судорожно теребя замусоленную папироску. — Пусть я погибну, но знамя анархии еще не повержено с моей смертью! А мое имя, мое имя… — он задохнулся в кашле.
— Твое имя — звук презренный. Отныне и на все времена! — язвил Суглобов. — В конце концов подохнуть самому — это твое личное дело. Твоя драма, так сказать. Но почему ты влечешь за собой на смерть других, ни в чем, в сущности, не повинных людей?
— Убирайся хоть сейчас, — презрительно бросил Глотов. — Не держу. За средства, что передавал мне иногда — спасибо. Они потрачены на благородное дело, не беспокойся.
— А мне беспокоиться уже поздно, — огрызнулся Суглобов. — И зачем я только с тобой связался!
Стрелять стали чаще. Глотов вскочил и беспокойно заозирался:
— Эй, Сущенко! Чего там?
— Красные вброд пошли, — донеслось неподалеку. — Лед слабенький, трещит и ломается, а они прут!
— Ну вот, дождались, — проскрипел Суглобов. — Пошли, поглядим.
Они вбежали в цепь. Анархисты, площадно матерясь, передергивали затворы и стреляли — больше наугад, для острастки. Суглобов наметанным глазом видел, что эти выстрелы никакого вреда красным не причиняли. Более того — красные уже были не те, что три года назад, в начале этой войны. Смелее стали, беспощаднее, грамотнее в военном отношении.
Суглобов окинул в бинокль всю местность вокруг и с ужасом увидел, что красноармейцы обложили сопку со всех сторон: в каждом кусточке его профессиональный военный глаз заметил пулеметное гнездо, в каждом овражке копошились красноармейцы, готовясь к атаке.
— Идиот! — проскрежетал зубами Суглобов. — Они же нас обложили со всех сторон, а твои разведчики и не заметили! Круговую оборону не заняли!
— Так скомандую? — Глотов кивнул в сторону стрелявших.
— Поздно! Пока раскачаются… Воины, мать вашу!
— Сам же учил их! Чему учил-то, а? — зудил Глотов.
— Да иди ты! — и Суглобов мерзко выругался: он понимал, что в сегодняшнем поражении есть и его вина, но, странно, вина эта совсем не тяготила его. Наоборот, он злорадно желал поражения Глотову и всей его биндюжной компании.
— Закатилась твоя звезда, Глотов, — констатировал Суглобов.
— Прорываться надо! — прокричал ему в ухо Глотов.
— Какими силами, ваше мерзейшество?
— Брось, сволочь! — прошипел Глотов. — Застрелю! — дрожащими пальцами он потянулся к кобуре.
— Охолонь, как говорили мои окопнички на германском фронте, — Суглобов крепко стиснул женственные руки Глотова. Тот поморщился от боли.
— Что делать, Суглобов? Что делать? — простонал он и опустился на снег у ног Суглобова.
— Вряд ли тебе понравится то, что я посоветую.
Глотов в надежде поднял на него заплаканные глаза.
— Сдаваться. Этим, возможно, еще спасем свои шкуры, — сказал Суглобов просто так, чтобы сказать что-нибудь. Ни на какое милосердие красных он, конечно, не надеялся.
— Ни… ни за что! — прошипел Глотов и резко вытащил наган. — Я лучше… лучше… — непослушными руками он поднес револьвер к виску.
— Брось, дурак! — выбил оружие из его рук Суглобов. — Не сможешь ведь.
Пулеметная очередь с резким свистом скосила ветки над их головой. Оба упали и вжались в траву. Суглобов приподнялся и посмотрел в бинокль. Красные уже перешли реку и редкой цепью атаковали окопавшихся мятежников по всему фронту.
— Все. Скоро они пойдут в атаку, и тогда… — медленно, едва ли не по слогам, чтобы горше было Глотову, промолвил Суглобов. — Патроны на исходе, а твои солдатики — смотри-ка, палят кто куда. Хороши бойцы! В четырнадцатом с такими воинами мы, уснув под Львовом, проснулись бы уже где-нибудь под Харьковом.
Он еще раз посмотрел в бинокль на наступавших, потом на редкие цепи повстанцев, обернулся к Глотову:
— Пойдем-ка, разговор есть.
Как утопающий за соломинку, схватился Глотов за надежду услышать от Суглобова что-нибудь рациональное.
Суглобов быстро зашагал в гущу леса. Глотов едва поспевал за ним, запинаясь о коряги. Отошли уже прилично, когда, наконец, Суглобов остановился.
— Лошадь у тебя добрая, — начал он.
Глотов судорожно ловил ртом воздух, согласно кивал ему.
— У меня тоже, — продолжал Суглобов. — Признайся, что кормили мы своих коней гораздо сытнее, чем бойцов.
— Ну, брось, брось, умоляю, — едва не рыдал Глотов.
— Ладно, по крайней мере, мы можем спастись.
— Бежать?! — ужаснулся Глотов. — Предать бойцов?..
— Твоим бойцам конец, пойми ты это! — прикрикнул на него Суглобов. — Шкуры свои спасать надо! Жить хочешь еще? — Глотов кивнул. — Денег немного есть. Пока такой разброд, сумеем скрыться.
— Да, да… — шептал Глотов, безумно озираясь по сторонам. — Там… моя лошадь там, — он махнул в сторону окопов. — И твоя тоже…
— Ну так веди! И кассу прихвати! — приказал Суглобов.
Глотов побежал обратно к окопам. Суглобов осмотрелся вокруг, вынул наган и пересчитал патроны.
«Никуда, естественно, не скрыться, — думал он. — Обложили, как крыс. Не ожидал, не ожидал я от вас, господа большевички, такого рвения!.. В казне бандитской денег немало еще осталось. За магарыч, как говорили терские казаки, сойдет… Итак, решено? — спросил он сам себя и не задумываясь ответил: — Решено! Пока так, а дальше — посмотрим».
Появился Глотов, ведя под уздцы двух лошадей.
— Вот, и касса тут приторочена, — он задыхался от бега.
Суглобов проверил мешок с деньгами, потуже привязал его, удовлетворенно кивнул анархисту.
— Вон там, в распадке, я заметил, есть небольшое пространство между цепями красных. Там и
