развернувшись, повел наступление. Однако несогласованность в действиях белых привела к тому, что полк начал наступление уже после того, как была отброшена южная конная группа и разбита пехота. Камский полк понес большие потери и отступил на северо-восток. Части Народно-революционной армии впервые за все время своего существования применили грамотную военную тактику — стали бить противника по частям. И это принесло успех. Белые потеряли в бою 232 человека убитыми и ранеными, пятьдесят пленными и два пулемета. Они решили временно закрепиться на волочаевском плацдарме и создали там хорошо оборудованные оборонительные позиции.
4
Назначая Острецова командиром экспедиционного отряда, призванного покончить с Камовым, командущий Пятой армией красных Иероним Уборевич сказал ему:
— По сути ты — первоклассный партизан, умеешь внезапно появляться там, где враг тебя не ждет. Так что новое задание как раз тебе по силам. Дерзай!
Острецов благоговел перед Уборевичем, восхищался его умением руководить крупными соединениями в самых критических ситуациях. И был несказанно рад тому доверию, которое опытный командир оказал ему.
Острецов выехал на станцию Петровская восточнее Хабаровска, где его ждали вверенные ему части.
Сам себе он признавался, что впереди весьма необычная операция, длительный поход по непроходимой тайге в суровых зимних условиях. Но жаловаться на обстоятельства Острецов не любил, и того же требовал от подчиненных. Поэтому, дабы избежать излишних ламентаций, как сказал ему Уборевич, первым делом внимательно проследил, чтобы в обозе отряда было достаточно теплых вещей. И, естественно, оружия и боеприпасов.
Заместителем Острецову дали опытного военного, бывшего командира партизанского отряда, еще год назад действовавшего в Забайкалье. Звали его Семен, а фамилию он носил совсем смешную — Баклагин. До семнадцатого он возглавлял запасную роту Западного фронта, там же вступил в партию большевиков, с восемнадцатого воевал в Сибири против колчаковцев. Комиссаром отряда назначили молодого энергичного Аркадия Пшеничного, бывшего закройщика в одесском ателье. Бежав из Одессы от белых, он прихватил с собой богатый реквизит: фраки, карнавальные костюмы, военные кители и шинели.
«Что ж тебя из портных в комиссары-то потянуло?» — подшучивали над ним бойцы отряда.
— Какие же вы недалекие, однако, — объяснял Пшеничный. — Не понимаете, что революция — такое искусство, что никакому закройщиуй-виртуозу с ней не соперничать! Но о костюмах давайте больше ни слова, а вот о революции обязательно поговорим в перерывах между боями. Обещаю.
Начальником штаба отряда оказался бывший штабс-капитан царской армии Павел Викторович Неклюев — из бывших обедневших дворян Тобольской губернии, понравившийся красным, помимо своих знаний, еще и тем, что ни дня не служил у белых. После семнадцатого он вернулся в Тобольск и преподавал в гимназии, пока край не освободили красные, после чего поступил к ним на службу начальником штаба одного из полков.
Острецов ознакомил своих ближайших подчиненных, а также командиров подразделений с приказом, полученным от командарма Уборевича накануне выхода в поход. В нем говорилось: «В кратчайший срок соединиться с отрядом товарища Струда, действующим в районе озера Эворон. Совместно ликвидировать белогвардейские банды Камова и Мизиновау, не дать им объединиться, разгромить поодиночке. Конфисковать захваченные белыми оружие, боеприпасы, ценности, пушнину и прочее. В очищенных от банд районах восстановить Советскую власть, руководствуясь положением о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка». Параллельно с этим приказом Уборевич лично проинструктировал командиров Острецова, поставил четкие задачи по подготовке подразделений на марше и в бою. Сам Острецов также издал приказ, в котором предупреждал: «Командирам и начальникам команд проникнуться сознанием важности момента, являться примером храбрости, выдержанности и дисциплинированности для подчиненных. В бою не подавать и виду опасности, а, наоборот, удерживать малодушных от всякой паники…»
Отряд выступил на север, к истокам Амгуни, незадолго перед тем, как белые заняли Хабаровск.
В походе Вострецов немало общался с командирами и комиссаром, они делились воспоминаниями, впечатлениями от нынешней войны. Про себя Острецов рассказывал скупо и неохотно, всегда стараясь разговорить собеседника, узнать о нем побольше. Но, несмотря на примерную скромность командира отряда, вскоре среди бойцов о нем стали распространяться легенды. Бойцы рассказывали друг другу, что Острецов умел отлично ориентироваться на местности и действовать соответственно обстановке. Под его командованием красные полки не раз заходили в тыл врага. Не однажды он личным примером он поднимал бойцов в атаку. За умелое руководство частями Острецов был награжден тремя Орденами Красного Знамени.
Услышав однажды эти разговоры, Острецов решительно пресек всякое их продолжение.
— Может быть, зря вы так, Степан Сергеевич? — спросил его Пшеничный.
— Ничего не зря! — Острецов был категоричен. — Делать культ из командира — дурное и неблагодарное занятие. В опасный момент я могу струсить, смалодушничать, и тогда бойцы станут презирать меня. Так же сильно, как любили, будут ненавидеть.
В противоположность лести Острецов создал в отряде климат товарищества и взаимовыручки. Уже через несколько дней похода его бойцы стали единым коллективом. Но душой этого коллектива был все-таки сам Острецов.
5
Переправившись через Амур, отряд Мизинова вскоре вышел к тем самым болотам, возле которых Файхо устроил разведчикам засаду. Красные пока не проявляли активности, ограничиваясь поисками и короткими перестрелками. Капитан Жук доложил Мизинову, что на протяжении пятидесяти верст крупных частей противника не наблюдается, но есть сведения, что наперерез отряду движется значительная группа красных. Ее задачи были пока неясны, но, судя по всему, красные попытаются воспрепятствовать соединению Мизинова с Камовым.
— Где сейчас Иван Герасимович? — поинтересовался Мизинов.
— Нашим разведчикам не удалось обнаружить следов атамана. Как ни прискорбно, но, видимо, Камов вне нашей досягаемости.
— Плохо, капитан, — Мизинов был недоволен. — О враге мы знаем больше, чем о союзнике!.. Что слышно об отряде капитана Белявского?
— Ищем. Судя по слухам местных жителей, он где-то на севере Кербинского склона.
— Кербинский склон! — повторил Мизинов и склонился над картой. — Видимо, очень удобное место для маневрирования. Много леса, распадков, ущелий, масса возможностей для скрытного перемещения. М- да, очень удобен в нынешней маневренной войне. Евгений Карлович, — обратился он к Яблонскому. — Когда мы сможем выйти к Кербинскому склону?
— До него верст сто, не больше. Если капитан говорит, что впереди нет крупных сил противника, то, думаю, что дня через три мы могли бы быть там. По крайней мере, наш кавалерийский авангард вполне в состоянии дойти до склона за пару дней…
— Верно! И установить там связь с Белявским.
— Вы твердо предполагаете, что капитан Белявский там?
— Более чем твердо, — настаивал Мизинов. — Посмотрите, — он показал по карте, — зимой идти к океану ему незачем. В Якутию — тоже мало нужды. Выход один — ждать нашего прибытия. Или встречи с атаманом Камовым. Кто быстрее придет. — Мизинов хлопнул ладонью по столу. — Мы направляемся к
