— Меня надо было слушать, — обиделась бабушка.
— Скажи спасибо своей дочери! В другой раз, когда захочет кричать, пусть немножко подумает, что люди о нас скажут.
— Свою дочь благодари, — вспыхнула бабушка.
Ламара вместо ответа взяла с коленей котенка, приподняла его над столом, как вазу, и снова положила к себе на колени. Мама открыла было рот, чтобы сделать ей замечание, но бабушка опередила ее:
— А теперь отнеси своего кинто на место.
— А он не хочет. — Котенок играл хвостом и лапами. Ламара наклонилась над ним и шепотом сказала. — Кин-тошка!
Кот перестал играть и несколько секунд серьезно глядел на девочку.
— Смотрите, ему понравилось. Пусть будет Кинто.
Так найденыш получил имя.
Знали б почтенные соседи, что, стоя под балконом у Датико, они незваными присутствуют на крестинах кошкиного сына!
VI
Тот, кто дочитал до этой страницы, пусть мысленно постоит ночью под чужим балконом в исподнем и сам решит, что могут подумать соседи, когда такое волнующее слово, как «кинто», вылетает из окна дома, где живет очень красивая девочка и, не надо забывать, ее все еще красивая мама…
Ждите слухов, подскажем вам.
Не нужно только путать слух со сплетней — это не север с его бескрайними равнинами, где сплетня медленно ползет и пускает корни…
Слух летуч. Он как горный ветерок! Не успеет один вернуться к своему источнику, как уже прилетает другой.
Тифлисец рассуждает как? Сначала поверим, потом проверим! Не оттого ли люди живут здесь весело, легко и долго…
В то время как семейство Гопадзе распивало чай с освежающим кизиловым вареньем, соседи, обливаясь потом и сгорая от любопытства, терялись в догадках; что за крики, что за смех, и самое подозрительное, что за мирная тишина потом?!
Большая группа страстных болельщиков стояла под балконом с некоторых пор загадочного дома. Были это, конечно, одни мужчины, и стояли они плотным кольцом не для того, чтобы танцевать хоруми, а для того, чтобы говорить тихо: тот, о ком речь, не должен слышать — может обидеться!
В этой группе было два главных лица: одно слышало слово «кинто», другое проснулось позже и слышало только жуткий хохот. Задача заключалась в том, чтобы по двум этим крупицам восстановить картину. И тут, естественно, необходима ясная голова. Ею был весьма уважаемый на Гунибской улице знатный пчеловод Луарсаб.
— Только не торопись, — ласково сказал Луарсаб, — и хорошенько подумай, что ты слышал?
— Зачем мне думать, когда я знаю, что я слышал.
— Ну хорошо, тогда скажи: какой кинто, откуда кинто?
— Вах!
— Не горячись, генацвале, а подумай, что может делать кинто ночью в приличном доме, а потом — рано отцу кричать про кинто, девочка еще маленькая.
— Он не кричал, он пел…
— Тем более.
— Что «тем более» — не путайте меня…
— Прекратите спор, по-моему, нам нужно одеваться — может понадобиться помощь!..
Пока они пререкались, лицо, разбуженное смехом, нетерпеливо топталось и не выдержало:
— Хо! С одной стороны, рано, с другой стороны — поздно… Там что-то другое, тем более что меня разбудил хохот!..
— Какой хохот?
— Ужасный хохот, говорю вам!
— Что это значит?
— Откуда я знаю, чего вы ко мне пристали, — хохотали все, с ахами, с вахами, даже старушка стонала от смеха.
— Ночью? Кацо, о чем ты говоришь!
— Какая разница — ночью или днем?
— Очень большая, я знаю, что говорю… меня разбудили — не вас, если помните, я всех позвал.
— Хорошо, хорошо — помним, давай ближе к делу.
— Нет, пускай сначала скажет, какая разница, как люди смеются по ночам, а как им смешно днем?
— Очень большая разница — днем люди смеются так, чтобы все слышали, а ночью… извиняюсь! И вообще плевать я хотел, не хотите — не верьте!
— Хорошо, успокойся, а мы учтем, что на нашей улице живет мудрый человек — большой специалист по ночному смеху.
Кандидат в мудрецы скрестил руки на груди и повернулся ко всем спиной.
— Генацвале, не сердись, мы больше не будем, а ты давай говори: значит, тебя разбудил особенный какой-то хохот, предположим даже, что громче всех смеялась старуха, а дальше что?
— Дальше было тихо, мой сон совсем поломался, думаю, пойду холодного мацони выпью или на дудуки поиграю…
— Так, так, так, не останавливайся, говори, что дальше было?
— Странные люди, дальше мы все, как дураки, стоим здесь.
Под вздохи разочарования тесный кружок начал расползаться, но не по домам. Участники дискуссии позволили себе разминку, не слишком удаляясь от балкона.
А в это время через улицу под уютным шатром низкорослых акаций, тоже тесным кольцом сойдясь, дальние соседи заняты были тем же благородным делом.
Оба очага сочувствия друг друга видят, но не замечают. Перебежчиков ни с одной стороны, ни с другой не будет. В случае необходимости они, конечно, сольются и в едином порыве бросятся на выручку не дающему им спать соседу.
А пока все мужское население квартала напрягает умы, у Датико Гопадзе погасили свет. Болельщики из-под балкона ушли, почувствовав себя оскорбленными, а те, что под акациями, остались. Имея обзор шире, но слышимость похуже, они, конечно, фантазировали. Ведь чем меньше человек знает, тем больше полагается на свое воображение.
Не следует, однако, пылких соседей считать плохими людьми — все дело в богатствах южан. Богата природа, богаты всевозможными талантами люди, почему же, спрашивается, не быть богатым их воображению?! Не зря же они так много зелени едят!
Уместно еще заметить, что под акациями большинство мужчин в белом убелены еще и сединами — это плюс, не минус! Молодежь, она ведь как, прибежит, сообразит: надо помочь — поможет, не надо — идет спать! Другое дело — люди возраста почтенного, умеющие заглядывать в глубины — будь то наполненный рог, будь то чья-то жизнь!..
Хотя и нам уже пора возвращаться под акации. Обратим все же внимание терпеливого читателя на некоторые особые выражения и словечки, без которых нельзя почувствовать себя в старом Тифлисе.
Запомните, пожалуйста: мужчина, желающий быть услышанным, начинает речь с обращения: «Ту дзма хар!» — «Если ты мне брат!» А свое восхищение чутким собеседником непременно выразит нежным: «Шени чири мэ!» — «Твою болезнь мне!»
Еще богаче грузинская речь восклицаниями.
