Последнее, что помнила Энн, был сильный рывок, а затем лишь серебристое мерцание.
Теплое солнышко согревало Энн. Вокруг щебетали птички, и легкий ветерок играл с высыхающими прядями. Можно было считать себя вполне довольной жизнью, вот только острый камешек больно впивался в лопатку. Энн поморщилась и попыталась передвинуться, но камешек был хитрее – он перекатился вместе с Энн. Тогда она тяжело вздохнула.
Придется вставать и убирать этот чертов камень! А я так славно загораю…
– Кажется, ты очнулась!
Энн вздрогнула, услышав голос Фредерика.
– Что значит очнулась? – попробовала сказать она, но смогла лишь хрипло выдохнуть: горло саднило так, будто его несколько часов тщательно чистили наждачной бумагой.
– Не говори ничего! – попросил Фредерик. – Сейчас я тебя перенесу в дом, дам выпить чего-нибудь горячего, и тебе станет лучше.
Энн не возражала. Сейчас ей хотелось только подчиняться; думать, а тем более вспоминать сил не было. Она знала одно: рядом Фредерик, а он знает, что нужно делать. И вновь серебристая завеса опустилась на глаза.
На этот раз солнышко уже не светило, но Энн было тепло: она почувствовала обнаженной кожей колючий плед.
– Ну вот, как бы нам все же не пришлось вызывать службу спасения! – В голосе Фредерика слышалась озабоченность. – Энн, если ты меня слышишь, кивни.
Энн медленно кивнула.
– Что произошло? – прохрипела она.
– Ты ничего не помнишь?! – На этот раз в голосе была не просто озабоченность, а самый настоящий страх.
Энн лишь помотала головой из стороны в сторону.
– Давай выпей это, станет легче. – Фредерик приподнял ее голову и приставил к губам стакан с дымящейся жидкостью.
Энн послушно выпила и сразу же поняла, что означает выражение «глаза вылезли на лоб». Она закашлялась и отстранила руку Фредерика.
– Дедушкин рецепт, – довольно сказал он.
– Что это такое? – с трудом переводя дыхание, спросила Энн и сама удивилась: голос звучал, как и прежде.
– Ром, красное вино и кое-какие травы. Ну, тебе уже лучше? Можешь сесть?
Энн осторожно поднялась, и плед упал на пол. Фредерик смутился и отвел глаза. Энн поспешно подхватила плед и закуталась в него уже как следует.
– Почему я голая? – удивленно спросила она.
– Потому что я не мог оставить тебя в мокрой одежде.
– А почему… – Энн не закончила вопрос.
То ли снадобье дедушки подействовало, то ли мозг решил, что она уже готова вспомнить последние события. Энн охнула и растерянно посмотрела на Фредерика.
– Слава богу, вспомнила! – Он просиял улыбкой. – Я уж думал, придется тебя везти на томографию…
– Ты меня вытащил?
– Я не садист, чтобы с улыбкой наблюдать, как тонет человек. Тем более любимый человек. Ты мне еще пригодишься живая и здоровая.
Энн покраснела и отвела глаза.
– Ты, наверное, удивлен тем, что я сбежала?
– Удивлен? Нет, это не совсем верное слово. Я шокирован. Ты мне казалась очень рассудительной и честной девушкой. И вдруг – среди ночи, в грозу, тайком! Что я сделал не так, Энн?
– Ты все делал так. – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, мне, кажется, все же стоит сделать томографию.
– У тебя кружится голова? – обеспокоенно спросил Фредерик, сразу же забывая обо всем.
– Нет, я отлично себя чувствую, просто в последнее время я стала себя странно вести.
Фредерик сунул ей в руку чашку с отваром и сел напротив.
– И как давно у тебя это началось? – поинтересовался он. – Ты пей, пей. Нужно выпить все.
– С того дня, как мы с тобой встретились. – Энн сморщилась, но сделала глоток. Остывшее снадобье было даже приятным на вкус. – Твой дедушка – гений.
– Это-то я знаю, а вот что с тобой творится, для меня тайна. Делай еще глоток и рассказывай мне о своем странном поведении. Если честно, не думал, что ты сможешь меня удивить.
– Я не хотела, поверь мне.
– Это же замечательно, удивлять друг друга.
– Не уверена, – пробормотала Энн. – Так вот, когда мы с тобой встретились, в моей жизни все пошло наперекосяк: на работе началось служебное расследование, сестра сообщила о беременности, отцом ребенка оказался мой жених, да еще и появился сержант из Скотланд-Ярда и сказал, что за мной охотится маньяк.
– Про маньяка слышу впервые, – признался Фредерик.
– Почему-то я не стала тебе ничего говорить. А нужно было. Тогда мне самой была бы видна вся абсурдность этой новости!
– Мне кажется, я даже знаю, что было дальше…
– Седрик – это сержант, которого отправили следить за мной, – сказал, что ты тоже под подозрением. Я гневно отвергла эту мысль, но все же где-то в душе… В общем, когда началась гроза, я, как всегда, потеряла над собой контроль. Мне вспомнились все жуткие рассказы о маньяках, твои слова о красоте боли стояли в ушах, и я сбежала.
– Ты боишься грозы? – удивился Фредерик.
– Да, мои родители погибли во время грозы. Я всегда чувствовала, когда начнется гроза, я им говорила, просила их остаться, но они были уверены, что все будет в порядке. А я сразу же почувствовала. Кэтрин потом сказала, что я закричала: «Мама, папа!» – и упала в обморок. Позже нам сказали, что в это время родители и погибли.
– И ты теперь панически боишься грозы?
– Да. Первые несколько лет после смерти родителей, как только начиналась гроза, я запиралась дома и пряталась под одеяло. В Лондоне грозы почти не слышно, и мне было легче. Я даже думала, что страх прошел. Но на озере все началось опять. Я боюсь не столько грозы, я боюсь, что вновь призову беду.
– Господи, Энн, ты что же, считаешь себя виноватой?! – изумился Фредерик.
– Я должна была остановить их. Или просто ничего не говорить.
В голосе Энн слышалось упрямство. Фредерик понял, что она уже не один год считает себя виноватой и утвердилась в этой мысли.
– Энн, ты взрослая, разумная женщина, живущая в двадцать первом веке, а ведешь себя, как римские легионеры! Ворона каркнула – битву выиграли, значит, выиграли потому, что ворона каркнула! Что это?
– Логическая ошибка, – отозвалась Энн.
– Будь так добра, реши абстрактную задачу: некая девушка сказала, что будет гроза, родители погибли. Какой вывод?
Энн пожала плечами.
– Никакого! – воскликнул Фредерик. – Эти два события никак не связаны между собой! Заставь себя забыть страхи, заставь себя думать! Бояться чего-то нормально, но бояться настолько, чтобы сходить с ума…
– Я понимаю это, Фредерик, но я ничего не могу с собой поделать! Я поверила вчера вечером, что ты маньяк, и просто спасала свою жизнь.
– Знаешь, мне больно слышать, что ты вообще могла поверить в такой бред.
Энн всхлипнула.
– Ты прав, я сошла с ума. Но все было так реально! В моей жизни столько всего произошло, столько
