нужен именно такой срок? Хотя для моих планов он подходит.
— Планов? — переспросила она с дрожью в голосе.
Он снова кивнул и стал ждать, наслаждаясь сладостью мести и ее испугом. Но Ханна раздраженно вздохнула и требовательно спросила:
— Так какие у тебя планы?
Он положил нож на доску.
— Ты должна мне заплатить, Ханна. Я хочу, чтобы ты была мне женой в полном смысле этого слова, пока не придет лодка.
Она ахнула, сраженная тем, что услышала.
— Ты имеешь в виду, что хочешь?..
— Секса. Я хочу провести с тобой три дня в постели.
Ханна молчала. Она просто стояла и смотрела на него. А потом потянулась к разделочной доске, но схватила не острый нож, как он мог бы ожидать. Быстрым движением она подняла за хвост рыбину и… хлестнула его по лицу.
— Вот тебе, Корелл. Я лучше пересплю с крокодилом.
Ханна быстро шла вдоль берега. Она остановилась лишь однажды, чтобы снять с себя мокрую нижнюю юбку. Гнев гнал ее вперед, а в голове крутились беспокойные мысли. Она не могла поверить, что Дрю действительно предложил ей такую позорную сделку. И ей было отчаянно стыдно, потому что очень хотелось принять его предложение.
— Девка! — шептала она. — Проститутка!
Ханна застонала и опустилась на песок. Что происходит?
Ничего. Просто ей двадцать семь, и она девственница.
Она снова застонала и опустила голову на колени, коснувшись лбом влажного колючего платья. Это напомнило ей еще об одной проблеме, требующей решения. Она забыла саквояж в лодке, и у нее не было с собой никакой одежды.
Если ты собираешься принять предложение Дрю, тебе и не нужна одежда. Ханна Мейфилд, ты попала в крупную передрягу. Да как он посмел? Как унизительно и как… заманчиво.
А чего ты ожидала? На что надеялась?
Неготовая дать ответ, Ханна села, зачерпнула горсть песка и тонкой струйкой выпустила его из сжатых в кулак пальцев, словно так могла избавиться от тяжелых мыслей. Постепенно ей это удалось, и она успокоилась.
Она все-таки вернулась на остров Дикой Лошади, куда десять лет стремилась в своих мечтах, и что бы ни случилось, она насладится этой красотой.
Поднявшись и отряхнув юбку, она прошла вдоль берега, потом свернула к дюнам, добралась до деревьев и снова оказалась у воды, но на этот раз футов на двенадцать выше. Ей приглянулась тенистая полянка, мягкая трава так и манила присесть и отдохнуть. Умиротворенная тишиной, теплым солнышком и ласковыми звуками прибоя, Ханна заснула.
Конечно же, ей снился Дрю.
Остров Дикой Лошади всего лишь крошечный клочок суши с песчаным берегом, скалами и редкими деревьями, омываемый солоноватой водой Мексиканского залива. Из-за обилия подводных обитателей это — райское местечко для любителей порыбачить. Остров как нельзя лучше отвечал и планам Дрю, как личным, так и профессиональным. О них-то он и размышлял, отправившись на поиски Ханны.
Он все сделал неправильно, это ясно. Он хотел уложить Ханну в постель, но вовсе не собирался при этом ее унижать. А чтобы она отдалась ему по доброй воле, а не вела себя как мегера или мученица, следует изменить тактику и найти к ней более тонкий подход. Другими словами, он должен ее соблазнить.
И Дрю знал, что надо делать…
Он поднялся на дюны, увидел ее лежащей в тени кедра и усмехнулся. Подойдя к спящей красавице, он пошевелил ее ногой.
— Просыпайся, женщина, и снимай свое платье.
Она открыла глаза и резко села.
— Что?
— Снимай платье! — повторил он. Ее испуг позабавил его, и Дрю не сдержал улыбки. — Ты вся мокрая, Ханна. Мне кажется, тебе надо переодеться.
Она прищурилась и с вызовом взглянула ему в глаза.
— Убирайся! Я не хочу сейчас с тобой разговаривать.
Он был доволен. Она становилась очень хорошенькой, когда злилась.
— Но тебе нужно переодеться. Ты же не хочешь схватить насморк и заболеть.
— Насморк? Стоит жара, и я не простужусь, не волнуйся. Кстати, Дрю, если ты думаешь, что так поймаешь меня в свои сети, то очень ошибаешься. Тебе стоит поучиться обходительности.
— Да я просто забочусь о гостье. Тебе же не очень уютно в этом платье? От соленой воды оно стало твердым и колючим, разве нет?
Она грустно взглянула на свою одежду и тихо сказала:
— Я оставила саквояж в лодке.
Конечно, он знал об этом и чуть не расхохотался, так ему было весело. Дрю провел рукой по подбородку, не сводя с нее глаз.
— Вот незадача. Боюсь, так дело не пойдет. Мне нужно, чтобы у тебя были голые ноги.
— Дрю, я, наверное, не ясно тебе объяснила, — смущенно начала Ханна, — но ты должен понять, что я не принимаю твоих условий.
— Понимаю, но все равно хочу, чтобы ты сняла юбку. Вот, можешь надеть это.
Он расстегнул свою рубашку и бросил ее Ханне.
— Тебе будет удобнее, а мы тем временем продолжим разговор о Декларации и моих условиях.
— Условиях? — Она посмотрела на рубашку, потом на него. — Дрю, я не изменю своего решения.
— Само собой, — перебил он ее. — Ты можешь заявлять, что приехала сюда исключительно ради документа, но я знаю еще одну причину, почему ты появилась на моем острове.
— Почему же? — прошептала она.
— Лучше переоденься поскорее, дорогая. — Он подмигнул ей и махнул рукой в сторону залива. — Мы не сможем отправиться на рыбалку, если ты останешься в платье.
Рыбалка. Ханна примерила рубашку Дрю, пожалев, что та на пару дюймов короче, чем хотелось бы. В юные годы она часто обнажала ноги, иногда даже до колен, когда забиралась в воду с крючком или сетью в руках. Но никогда раньше ее ноги не были оголены так высоко.
Рыбалка. Он больше не говорил ни о Декларации, ни о своих бессовестных притязаниях. Когда они вместе вернулись в хижину и принялись укладывать снасти, он начал рассказывать о наживках, о том, где лучше клюет и какие у него появились новые рыболовные принадлежности. Лишь иногда его слова становились скользкими, как рыба, которую они собирались ловить. Его заинтересовало, например, видела ли она когда-нибудь восьмидюймовый крючок, который назывался «Веселый Боб». Короче, валял дурака.
Ханна радовалась предстоящей рыбалке. Ее смущала лишь мысль, что приличная женщина никогда не надела бы то, что было сейчас на ней. Но когда речь шла о рыбной ловле, Ханна Мейфилд забывала о приличиях. Самое лучшее время в своей жизни она провела, стоя по колено в воде с наживкой в руках. И этот негодяй знал об этом.
Дорога в ад в случае с Ханной была вымощена пойманными ею рыбинами. В шесть лет она вытащила свою первую, и с того момента сама оказалась на крючке. Она проводила все свободное время на пирсе, а когда стала постарше, скопила достаточно денег, чтобы купить собственную лодку с веслами. Родители считали рыбалку неженским делом, но и не возражали против увлечения дочери, проводящей иногда вечерок у воды в надежде на хороший улов. Им было невдомек, что «иногда» означало каждый день.
Не подозревали они и о неком молодом человеке на пирсе, который стал забрасывать удочку в
