держать язык за зубами.
Должно быть, у Оливии был недоверчивый вид, потому что леди Кейт посмотрела на нее свирепо.
— Моя семья мало интересуется мной. Вернее, они стараются не упускать меня из виду, чтобы присылать грозные предупреждения относительно моего положениям обществе и состояния моей души, в таком порядке. — Она ухмыльнулась. — Но я все еще дочь и вдова герцогов, и не важно, что говорит мой брат, это все еще имеет значение. Что скажете, Оливия, стоит нам поставить на уши всю Бельгию и Лондон?
Оливия снова удивилась тому, какими горячими бывают слезы. С ней очень давно никто не был так добр. В этот миг она почти отбросила свои опасения и была готова рассказать им все до конца.
— Но нет. Нельзя. Она снова села и взяла в руки чайную чашку с таким видом, словно нашла прибежище.
— Семейству Джека незачем знать, что он жив, — сказала леди Кейт, наливая всем еще чаю. — Поскольку Джервейс уже знает, кто вы, ему-то можно сказать.
Оливия чуть не поперхнулась. Она взглянула на грязный, видавший виды ранец, лежавший на полу, и вздохнула.
— Мы не можем сказать Джервейсу, — сказала она, пряча разочарование. — Мы не можем никому ничего говорить. Боюсь, все гораздо запутаннее, чем моя дурная слава.
— Но, моя дорогая, в дурной славе нет ничего запутанного, — уверила ее леди Кейт, весело помахав рукой. — На самом деле это очень простая вещь. Я заработала свою, сказав Салли Джерси, что ей ужасно не идет красно-коричневое. К тому времени как я танцевала в Карлтон-Хаусе в муслине, меня признали старомодной.
— Это очень серьезно, леди Кейт. То, о чем я хочу рассказать, гораздо рискованнее, чем потеря репутации.
— О Боже, — заинтригованно произнесла леди Кейт. — Что может быть хуже, чем потеря репутации?
Оливия задержала дыхание и сурово посмотрела на подругу.
— Предательство.
Глава 7
Леди Кейт подняла бровь.
— Так вы французская шпионка, Оливия? Оливия преодолела нелепое чувство неприязни.
— Я о Джеке.
Чашка выпала из рук леди Кейт и покатилась по ковру.
— Джек?
— Может быть, — уклонилась от прямого ответа Оливия. — Я так не думаю. Я…
— Сначала объясните, а потом мы будем делать выводы, — спокойно сказала Грейс.
Леди Кейт явно была в замешательстве.
— Неудивительно, что я попросила вас остаться, Грейс. Вы напоминаете мне о моих манерах.
Подняв чашечку, она грациозно опустилась на диванчик, обитый дамастом, являя собой образец безупречной герцогини.
Оливия теперь смотрела на свои руки, лежащие на коленях. Ее платье было таким же серым, как у Грейс. Другого и быть не могло, подумала она.
— Когда мы нашли Джека у Угумона… — начала она.
— Вы нашли его? — прервала Грейс.
Оливия кивнула и обратилась к леди Кейт, в руках у которой были судьбы их всех.
— У него было вот это.
И прежде чем пуститься в объяснения, она сунула руку в ранец и достала мятую бумажку, сложенную как любовная записка.
Леди Кейт, нахмурившись, взяла бумажку. Остальные ждали. Одна Оливия знала, какая опасность таилась в ней.
— Она… на французском, — сказала леди Кейт. — Адресована какому-то генералу Груши. «Немедленно идите на Папелотт. Без всякого промедления. Ваш император приказывает вам». — Ее глаза широко раскрылись, она подняла листок так, словно он был объят огнем. — Подписано «Н». Неужели тот самый Н.? Малыш, который совсем недавно собирался завоевать весь мир?
— Граф мог перехватить ее, — предположила Грейс и потянулась за бумагой, чтобы увидеть все своими глазами.
— На нем был французский мундир, — пролепетала Оливия.
Грейс дернула головой.
— Что? На ком?
Оливия с трудом встретила ее безжалостный взгляд.
— На Джеке.
Леди Кейт, казалось, окоченела.
— Это правда? Вы уверены?
Оливия кивнула:
— Поверьте. Ошибки не могло быть.
— Когда мы наткнулись на него, — обвинительным тоном сказала вскочившая на ноги Грейс, — он был в красном мундире гвардейца.
Оливии хотелось зажмуриться, чтобы не видеть обвиняющих глаз Грейс.
— Я заменила его куртку.
Она, как смогла, объяснила, что сделала это в минуты безумия, после того как нашла Джека. Она видела отвращение на честном лице Грейс и знала, что заслужила его. Она чувствовала себя ничтожной и замаранной перед лицом скорбящей девушки.
— Вы видели, сколько наших солдат полегло на ферме? — тихо произнесла Грейс, и ее глаза вдруг наполнились слезами. — Сколько еще раненых нуждались в доставке?
— Конечно, видела. Но он был совсем плох. Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь обнаружил его, пока я не буду знать, почему он…
— Предал свою страну? — холодно сказала Грейс.
Леди Кейт дотронулась до ее руки.
— Пожалуйста, Грейс. Во всем этом много неочевидного. Уиндем никогда бы… — Покачав головой, она снова опустилась на диван. — Его мать была француженкой…
— И умерла раньше, чем он мог запомнить ее, — возразила Оливия, тоже садясь. — Но я так давно не видела его. Вы не могли бы рассказать мне, что было после того, как он покинул Англию?
— Я всегда полагала, что он отправился на Ямайку, — задумчиво протянула леди Кейт. — У его семьи там плантации. Я видела его… нет, дайте подумать… два года назад. Я просто не могу поверить, что Джек Уиндем мог совершить что-то такое…
— Гнусное, — вырвалось у Грейс, которая сидела неподвижно, словно изваяние. Как воплощение правосудия. А Джек нуждался в милосердии.
Леди Би, покачивая головой, похлопала ее по руке. Кажется, даже она не знала, что и думать.
— Боже мой. — Герцогиня покачала головой, невидящими глазами глядя в окно, за которым был виден парк. — Ну, нам просто надо спросить его.
Оливия терла висок, голова болела все сильнее.
— Мы не можем.
Все три женщины уставились на нее.
— Почему? — потребовала ответа Грейс. — Вы сказали, что он очнулся.
— Очнулся. — Оливия боялась, что снова начнет хохотать. — Он очнулся. Только вот он ничего не
