Вывести машину из подземного гаража оказалось непросто, но в конце концов он справился. И поехал домой, одержимый ледяным спокойствием.
Он не сомневался, что они еще встретятся, хоть он и испортил все, что мог. Он запомнил номер на телефоне в прихожей и знал, что ее, скорее всего, можно застать одну в рабочее время. В следующий раз он приготовит сценарий и отыграет потерянные очки.
Это было делом чести.
Брюер не стал заниматься анализом содержимого капсул и пакетов, пока не ушли его ассистенты. Даже Джоанна не знала, что и зачем он делает, и была не так глупа, чтобы спрашивать, но скрытность давно стала его второй натурой, а для ускорения работы нужно было оборудование основной лаборатории. Джоанна и Лерой ничуть не удивились, застав его на месте, когда, выполнив последнее задание всего через два часа после окончания полуторного рабочего дня, зашли положить результаты ему на стол. Они со смесью восхищения и жалости считали его трудоголиком и ночной птицей. Он весело попрощался с помощниками и, как только они вышли из здания, включил все защитные системы.
Едва Брюер приступил к первым анализам, любопытство вспыхнуло с новой силой. Но волнение начало пробиваться сквозь методичную сосредоточенность, только когда он убедился, что столкнулся с весьма экзотическим протеином. Все протеины, с которыми он имел дело по службе, были изначально скучны. В наше время надо очень далеко выйти за пределы официальных исследований, чтобы наткуться на что-то по-настоящему странное. Этот происходил из дебрей неизведанного.
Когда первый образец прошел первую стадию анализа, он заложил второй, но плазму пока придержал, чтобы не запутаться. Первое правило хорошей лаборатории — делай все по порядку. Как только у него в руках оказалась схема аминокислот первого образца, Брюер, не дожидаясь трехмерной конфигурации, полез в последнее издание энциклопедии. Он понимал, что не найдет там неизвестного вещества — в наше время никто не отдаст в печать новые открытия, пока не убедится, что они ни на что не годятся. Но он надеялся определить тип молекулы по основным кластерам. Практически все новые протеины изобретались компьютерными программами, переставлявшими исследованные активные блоки в надежде наткнуться на более активную или экономичную конфигурацию, так что был шанс понять, на чем основана инновация и какого типа эффекта добивался изобретатель.
Скоро он убедился, что имеет дело с чем-то совершенно необычным. Каково бы ни было предполагаемое действие капсулы номер один, оно не обладало способностью имитировать или взаимодействовать с нейротрансмистерами или амигдалярными энцефалинами. Это могло означать, что новая внешность Дженни не связана с капсулами, а если и связана, то наверняка очень странным и неожиданным образом.
Вскоре он убедился, что и второй образец — такой же. К тому времени Брюер интуитивно начал угадывать подозрительно
Ему совсем не внушала энтузиазма мысль, что образцы могут оказаться всего-навсего кусками сырого материала, клонированного от какой-то неприметной бактерии или растения в смутной надежде, что это может оказаться интересным. Компьютерное конструирование, пожалуй, еще не исчерпало возможностей старого метода «смешай кусочки», и не было на земле нации, которая не лелеяла бы собственных ура- патриотических проектов нового ковчега — не составляла бы генных банков всевозможных местных видов в смутной надежде сохранить данные, которые иначе будут утрачены с их вымиранием.
Беда с естественными белками, понятно, в том, что в них могут быть заложены функции, вовсе не имеющие отношения к человеческому организму, с биохимией, давно отброшенной высшими животными — и вообще животными. Большая часть экзотических натуральных протеинов достаточно стабильны, что позволяет закладывать их в таблетки на основе материалов, инертных в физиологическом смысле. Брюер попытался утешиться мыслью, что такие таблетки никто не стал бы держать в шкафчике в ванной, но, только получив трехмерную модель, вполне убедился, что имеет дело не просто с блоками строительных материалов для волокон или стенок клетки.
Увы, механизм физиологического воздействия оставался загадкой. Эти белки явно не были психотропами, а если имели отношение к косметике, то, очевидно, не из заурядных новшеств.
Минут двадцать он пялился на экран, ничего не замечая вокруг себя, и наконец решил, что пора закладывать в аппарат похожую на плазму жидкость. Не сводя глаз с экрана, потянулся за пробиркой с желтоватым веществом и, только когда под рукой у него оказалась пустота, поднял взгляд.
Неизвестно, давно ли пришелец стоял в каких-нибудь шести футах, наблюдая за его работой. Брюер впервые в жизни был так ошарашен — столкнулся со столь невероятным явлением. Он не преувеличивал, уверяя Дженни, что его система охраны отличается утонченностью. Насколько же утонченным должно быть мастерство стоявшего сейчас перед ним человека, проникшего через лабиринты паролей и ловушек!
В его внешности не было ничего особенного, если не считать светящейся бледной кожи, на удивление темных глаз и редкостного умения соблюдать тишину. И особой угрозы в нем не ощущалось, хотя странный блеск в глазах подсказывал, что угроза может проявиться, встретив вызов.
Брюер отчаянно пытался подобрать слова, которые позволили бы сохранить лицо, но в голову ничего не приходило. В конце концов он просто спросил:
— Кто вы такой, черт возьми? — и остро ощутил, что это
— Вы меня уже видели, мистер Брюер, — ответил незваный гость. — И даже несколько раз.
В его речи проскальзывал легкий неопределенный акцент.
Брюер всматривался в лицо незнакомца, не сомневаясь, что запомнил бы эти угольно-черные глаза и необычный цвет кожи. Он был достаточно рассудителен, чтобы сообразить: значит, об этих чертах стоит забыть и сконцентрироваться на остальном. Сделав это, он начал соображать,
Не приходилось сомневаться и в цели визита — учитывая, чем он сейчас занимался и как внимательно следил за ним визитер.
— Дженни говорила, что у нас есть общие интересы, — начал он, чувствуя, что надежды отыграть потерянные позиции мало, но надо хотя бы попытаться. — Однако приходится встречаться со множеством людей — все эти семинары, конкурсы на тендеры… Мы ведь формально не представлены, да? Забавно, что при таком количестве общих знакомых мы совсем друг друга не знаем.
—
В его глазах мелькнуло что-то весьма беспокоящее, хотя печали в них было не меньше, чем угрозы.
Брюер, отчаянно соображая, какие именно неприятности обрушились на его голову, вычленил выражение: «С разных сторон». Одна сторона, очевидно, Дженни, а другие? Люди, с которыми Брюер встречался на конференциях или по делам законного бизнеса, мало что могли о нем сказать. Он сложил в уме два и два и надеялся, что не получил в итоге пять.
— Это вы перехватили моих распространителей? — спросил он. — Дженни вас на них навела — на Саймона и прочих. Она затем и пришла сегодня в «Козла и компас»? Доставляла товар?
Незнакомец покачал головой:
— Она не доставляет товар и вообще не имеет отношения к этой стороне дела. Хотя она, конечно, дала мне сведения, позволившие установить связь с некоторыми вашими агентами. Мне нужно было только несколько имен, остальное я сделал сам.
— Она и сказала вам, где меня найти? — осторожно поинтересовался Брюер, прикидывая, немецкий это акцент или, может быть, сербский.
Незнакомец покачал головой.
— Сказал Саймон, — ответил он. — Вы его смутили. Он сказал, что вы меня искали и почему-то вдруг прекратили расспросы. Дженни не знает, что мне известно о вашем пребывании в квартире и о том, что вы унесли. Я был неосторожен, оставив все это на виду, — просто не предполагал, что вы пройдете мою систему охраны с такой же легкостью, как я — вашу.
Опять очко в его пользу: без помощи Дженни Брюеру никогда бы не пробраться в квартиру незнакомца, и они оба это понимали.
