— Нет. Хочу в темный винный бар.
— Отлично. Пошли.
Алессандре хотелось выпалить: «Папа, я знаю, что мама беременна. Я чуть с ума не сошла от ревности, когда поняла это. Как она может? Ведь ей за сорок и у нее уже есть ребенок! Это неправильно! Нечестно! Просто стыдно!»
Но она сдержала себя так же, как несколько часов назад, во время прогулки по саду.
— Мама! — воскликнула Алессандра, остановившись так резко, что под каблуками заскрипела трава.
— Что, догадалась? — с вымученной улыбкой спросила Тэра.
— Для этого достаточно было раскрыть глаза! Ох, мама!
— Дорогая, по-твоему, это плохо?
— Да… то есть, нет. — Алессандра взглянула на мать. — Ты рада?
Тэра вздохнула.
— Сама не знаю. Еще не очнулась от шока.
«Алессандра молчала. Сначала она была сбита с толку, затем ощутила неуверенность, а под конец — страшную зависть.
— Мне очень жаль, что эта новость свалилась на тебя вдобавок ко всем остальным неприятностям. Особенно в свете того, о чем мы только что говорили, — сказала Тэра.
Алессандра вздохнула.
— Послушай, дорогая, тебе еще рано волноваться, — мягко промолвила мать. — Ты переживаешь сильный стресс, а это очень влияет на гормоны.
— Не надо, мама! — резко прервала ее Алессандра. — Не надо притворяться, что все в порядке! Не говори мне, что я не должна волноваться. Потому что я схожу с ума от беспокойства и ничего не могу с этим поделать. Как будто можно приказать пальцу не кровоточить, когда порежешься.
Тэра обняла дочь за плечи и бережно стиснула.
— Когда ты меня зачала? — прямо спросила Алессандра. — С какого раза?
О Боже, подумала Тэра.
— С первого.
Дочь опустила голову.
— Спасибо, что сказала правду. Это только подтверждает мои страхи!
— Если ты так волнуешься, сходи к врачу. Что, в Испании нет гинекологов? Тогда отправляйся к моему. Дать телефон?
— Какой у тебя срок? — ничего не слыша, спросила Алессандра и подумала, что это самый абсурдный разговор в ее жизни.
— Шестнадцать недель. Может быть, немного больше.
— Но ты так осунулась и похудела… не считая этого. — Алессандра покосилась на живот матери, выглядевший насмешливым укором.
— Так было всегда. Когда я носила тебя, у меня выпирали кости.
— Надеюсь, у тебя все будет в порядке, — в порыве тревоги за мать пробормотала Алессандра. — Без осложнений.
Она искренне желала этого. Но когда Тэра слегка успокоилась, в Алессандре проснулось любопытство. Интересно, папа знает? — думала она. А Майкл Ольшак? А потом ей пришло в голову такое, что самой стало стыдно…
— Сюда, — сказал Сол и помог дочери спуститься по ступенькам.
— Холодно! — заметила Алессандра, оглядывая освещенный свечами бар с кирпичными стенами и дубовыми полированными столами.
— Ты имеешь в виду температуру или здешнюю атмосферу? — спросил Сол, придвигая ей стул.
— Последнее. В Англии всюду царит атмосфера холодного благоразумия. — Она взяла меню в виде дощечки с надписью мелом.
Сол, знавший его наизусть, поскольку это было любимое место Роланда, поднял руку и подозвал официанта.
— Мама рассказала тебе свою новость? — непринужденно спросил он.
— Нет. Но я прибавила к двум два и…
— Я возьму копченую лососину и мясное рагу с бобами,
— Обычной, — ответила Алессандра, подражая его хладнокровию. Шок, негодование, слепая ревность и страшное беспокойство за мать — зачем об этом говорить? — Мне то же самое, пожалуйста.
Сол сделал заказ.
— Хочешь выпить? — с улыбкой спросил он. — Увы, здесь нет ничего из виноградников Савентосов!
— Я буду минеральную воду. — Почему-то Алессандре не хотелось вина. У нее было неприятное ощущение в желудке. Последние события слишком взбудоражили ее.
— Я тоже. Если хочешь что-то сделать во второй половине дня, спиртное во время ланча противопоказано.
Алессандра играла своим рубиновым перстнем.
— Папа, как ты чувствуешь себя, зная, что у тебя будет ребенок?
— Я чувствую себя старым, — уронил отец.
— Нет!
— Да. Подумай, что со мной будет, когда этот ребенок достигнет твоего возраста.
— А как же Пикассо или Андрее Сеговия?
— Примеры лестные, — улыбнулся Ксавьер. — Очень достойные старые отцы.
— Папа, возраст не имеет для тебя никакого значения! — возразила Алессандра, подкрепляя эти слова энергичным жестом.
Сол положил руки на стол и сцепил тонкие пальцы.
— А что, по-твоему, имеет для меня значение?
— Музыка, — без колебаний сказала она. — Мама. И, наверное, я.
— В таком порядке? — холодно спросил Ксавьер.
— Возможно.
— А, понимаю… Тебе это тяжело? — спросил он низким, сильным голосом. — Думать о нас как родителях другого ребенка, о том, что у тебя появится брат или сестра?
Алессандра нахмурилась.
— Думаешь, я буду ревновать?
Он приподнял брови и улыбнулся.
— Папа, мне такое и в голову не приходило! — возмущенно выпалила она. — У меня теперь своя жизнь. С Рафаэлем. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Я понимаю, что теперь ты считаешь себя женой Рафаэля, а не дочерью Сола и Тэры. И очень рад слышать это.
— Думаешь, мама чувствует то же самое?
— Думаю, да.
— А я думаю, что ей намного труднее смириться с этой мыслью, — сказала Алессандра, вспоминая тревожные звонки матери.
Сол вертел в пальцах кусочек хлеба.
— Ты так считаешь? — задумчиво спросил он. — Странно, насколько наше восприятие отличается от восприятия окружающих.
— Ох, папа!
— Не расточай на меня свою жалость… А теперь, сеньора Савентос, сменим тему и поговорим о вас,
