— объявил он, изящно убирая руки со стола, чтобы освободить место для тарелок с лососиной. — И об Испании.
— Испания… — улыбнулась Алессандра. — Я бы выпила за нее.
— Уже соскучилась?
— Немножко.
— Скоро назад?
— Да.
— Хорошо. — Он постукивал пальцами о стол. — А как же адская семейка?
Алессандра печально усмехнулась.
— Я бы никогда не решилась сказать такое.
— Я так понимаю, что эта родня — ложка дегтя в бочке меда.
— Да… — Она вздохнула. — Но мы еще поборемся. — При мысли снова увидеть их у Алессандры оборвалось сердце. Свирепые лица, искаженные безобразной ненавистью. Злоба, враждебность, язвительность и молчаливое презрение…
Наблюдая за выражением ее лица, Сол думал о том, сколько она выстрадала и сколько еще готова страдать. Ксавьера охватило горячее отцовское желание защитить своего ребенка от дальнейших обид, но он знал, что должен сдерживаться. У Алессандры есть муж. Это его дело. Вот только станет ли он этим заниматься? Захочет ли?
Дочь положила вилку. Из ее глаза выкатилась крупная слеза. Алессандра растерла ее по щеке.
— Все вышло из-под контроля, — сказала она дрожащим голосом. — Были ужасные крики и злоба. Дикая и примитивная. Испанский язык удивительно подходит для оскорблений.
Средневековая битва! Сола охватил жаркий гнев. Как такое допускает Рафаэль? И где он сам, черт возьми? Почему он не с Алессандрой, которая так нуждается в помощи?
Но Ксавьер тут же вспомнил, что и сам не был с Тэрой в те месяцы, когда она отчаянно нуждалась в нем. Какой ценой придется заплатить за это?
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
Взволнованная Алессандра теребила косу.
— Я должна вернуться к Рафаэлю! — вдруг в панике воскликнула она. — Я не имела права уезжать! Это было трусостью. Я думала только о себе!
— Я бы сказал, что ты сделала это как раз вовремя, — отрезал Сол.
— Нет! — замотала головой Алессандра. — Я сбежала от него! Хотя он знал, что именно я собираюсь сделать, и даже сам отвез меня в аэропорт, все равно это было бегством! — Она смотрела на отца широко открытыми глазами. — Я должна вернуться!
— Чтобы храбро встретить трудности? — подсказал отец.
— Чтобы быть с ним и вместе противостоять его родным.
Сол кивнул.
— Может, останешься хотя бы на этот вечер? Я думаю, ты нужна маме… и мне, — еле слышно добавил он.
Алессандра увидела, что в его глазах загорелось какое-то странное чувство.
— Где сейчас мама? — тихо спросила она.
— Не знаю. — В его тоне был лютый холод. — Мы не проверяем расписаний друг друга.
Наступила пауза, а затем зазвонил мобильный телефон, который Сол сунул под стол. Ксавьер выругал себя за то, что не догадался отключить его.
— Да…
Алессандра смотрела на его лицо, отмечая быструю смену настроений. Осторожность. Узнавание. Раздражение. И, наконец, покорность.
— Спасибо. Не нужно беспокоиться. Все под контролем, — заключил он и убрал антенну.
— Тебе нужно идти?
— Извини. Еще одна встреча.
— Все нормально, папа.
Они вышли на улицу. Сол был угрюм и напряжен.
— Что ты будешь делать? — спросил он.
— Сию минуту? — Дочь заставила себя улыбнуться. — Прогуляюсь и кое о чем подумаю.
— Да, — промолвил Ксавьер. — Разумно.
— Не волнуйся, папа. — Она потянулась и поцеловала его в щеку. — Я не улечу так же внезапно, как прилетела.
— Делай так, как лучше для тебя и Рафаэля, — откликнулся Сол. — Если ты действительно любишь его, у тебя нет выбора. — Он пристально поглядел на Алессандру, затем резко повернулся и ушел.
Дочь долго смотрела ему вслед. Высокий, прямой, худой, он казался очень одиноким. При мысли о непрочности человеческих отношений в ее сердце затрепетал страх. Рушился союз, который прежде казался ей непоколебимым. Союз, который именовался браком Сола Ксавьера и Тэры Силк.
ГЛАВА 26
Чаепитие в «Ритце» было очаровательным и роскошным ритуалом. Ожидая Сола, Джорджиана провела несколько приятных минут, разглядывая лежавшие на белых фарфоровых тарелках вафельные сандвичи, хрупкие, как только что распустившиеся листочки, и ломтики хлеба с маслом, напоминавшим изморозь на холодном оконном стекле.
Она закинула ногу за ногу, расправила юбку так, что та едва прикрывала колени, и кончиками пальцев осторожно взбила свежевымытые волосы. Теперь Джорджиана почувствовала себя полностью готовой. У нее на руках были все материалы. Своего рода реквизит для драмы, которую она старательно писала несколько недель и в последнем действии которой собиралась сыграть главную роль.
Место действия этой драмы не всегда было таким элегантным. Контора частного детектива, которого она наняла следить за Тэрой и Майклом, располагалась над сомнительным пивным баром на убогой глухой улице. В ее единственную комнату размером со шкаф можно было подняться только по шаткой лестнице непосредственно из бара, который представлял собой прокуренный салун, вонявший пивом, едким дымом и застарелым потом.
Джорджиана на цыпочках прошла по пластиковому полу, каждый раз вздрагивая от отвращения, когда ее легкие мокасины от Диора с хлюпаньем ступали в лужи пива.
Но ее усилия не пропали даром. Сыщик Дик Доусон, выбранный наугад из рекламных объявлений местной прессы, оказался настолько ловким и расторопным, насколько его контора бедной и знававшей лучшие времена.
Доусон заверил ее, что дело будет нетрудное.
— Абсолютно без проблем, — сказал он ей. — Этим кормимся, мадам!
Джорджиана объяснила, что ее интересуют даты, время и место, показала фотографии Тэры и Ольшака и напомнила о необходимости соблюдать осторожность.
— Это известные личности, а не простой народ с улицы, — строго сказала она. — Знаменитые люди. Артисты. Музыканты.
Тут Доусон ухмыльнулся и пробормотал:
— Тем лучше.
Честно говоря, ей было даже жаль, что это предупреждение не встретило должного понимания.
Джорджиана передала ему деньги. Пачку старых банкнот в конверте из оберточной бумаги. Так поступали в фильмах, которые она видела.
— Вот аванс. Бабки вперед, — сказала она, радуясь, что знает жаргон.
Он снова ухмыльнулся, и Джорджиана на мгновение заподозрила, что делает что-то не так. Нарушает принятые здесь правила. Но он с готовностью взял деньги, положил их в ящик стола и написал
