Чердак Вселенной
Глава 1
Приятный голос:
– Нет, я не спал. Томит меня предчувствие беды... Оседланы ли кони?
Настороженное фырканье коней, звон сбруи.
Менее приятный голос:
– Все сделано, как приказать изволили вы, сударь.
– Тогда в дорогу! Пусть звезды нам осветят ранний путь.
Крик совы и легкий ветерок с ночными запахами трав. Приближающийся конский топот.
И вдруг, как выстрел:
– Не торопитесь, шевалье!
Голос нехороший, резкий. Перестук копыт и храп осаженного на скаку коня.
– Граф де Ботрю?!
– Он самый! К вашим я услугам. Продолжим давешний приятный разговор.
– Мы будем продолжать на звонком языке клинков!
– Луна взошла, вот славно!..
– Я готов!
– Я тоже полон нетерпения.
– Граф, защищайтесь!
Зазвенела сталь. Глеб с трудом приоткрыл тяжелые веки, перевернулся на живот и выглянул поверх подушки. Светила красноватая луна. Граф, сбросивший камзол и шляпу, теснил шевалье. Глеб посмотрел на часы – была половина третьего ночи условного времени околосолнечных станций. Шпага, выбитая из рук шевалье, натурально звеня, откатилась к журнальному столику. Глеб запустил подушкой в дуэлянтов, промахнулся – подушка пролетела сквозь конский круп и повисла на рожках виофонора. Звук и запах исчезли. Глеб уронил голову на упругое изголовье, отвернулся к стене.
– Вставайте, сир, – пробормотал, закрывая глаза, – вас ждут великие дела на чердаке Вселенной...
Это была чепуха. Которая, впрочем, когда-то имела большое значение. Но сейчас она уже никакого значения не имела. Он знал почему, но сразу припомнить не мог. И не старался. Он опять засыпал, а во сне меняется соразмерность вещей и понятий.
Он будто бы брел по гулкому лабиринту туннелей. И будто бы это не туннельные переходы станции «Зенит», прямые и светлые, а пыльные извилистые туннели из черного альфа-стекла, очень странные, с арочными сводами. И все-таки это «Зенит»...
Он брел в поисках выхода, сворачивая в боковые проходы направо, налево, – сумрачно вокруг и пусто... Выхода не было. Туннельные переходы уводили в глубь астероида дальше и дальше, обработанные стены в толще ожелезенных недр. Он понимал, что идет куда-то совсем не туда, что пора подниматься в диспетчерскую, однако выйти из бесконечного лабиринта туннелей не мог.
Наконец он входит в зарешеченный зал – какой-то очень знакомый зал, но безлюдный и темный – и узнает виварий. Не слышно обычных шорохов, визга, возни, а в дальнем конце прохода между решетками ограждений смутно виднеются две мешковатые фигуры с большими круглыми головами. Кто здесь?.. И почему в вакуумных скафандрах?
Прозрачные забрала откинуты вверх, из гермошлемов блестят настороженные глаза. Это Клаус и Поль – двое подопытных шимпанзе, те самые Клаус и Поль, которых вчера должны были транспозитировать на станцию «Дипстар», к орбите Сатурна... В поднятой лапе Клаус держит странный квадратный предмет, и под этим предметом что-то раскачивается, щелкает, а на тонкой цепочке – фигурная гиря. И вдруг открывается маленький люк, и забавная птичка шипит и жалобно стонет: «Ку-ку, ку-ку...» Великий космос, это часы!
Стрелки анахронического механизма показывают время начала эксперимента. Пора...
– Ну-ка, ребята, марш в лифтовый тамбур, да поживее!
Клаус и Поль ковыляют, пыхтя от усердия. Часы Клаус тащит под мышкой, и гиря на длинной цепочке волочится следом.
– Зачем тебе это, старик? Брось их!..
Втроем входят в кабину лифта и долго падают вниз. Поль беспокойно ухает, вертится, строит гримасы. Клаус угрюм, но спокоен. Он стар, и у него необычные для шимпанзе глаза – редко можно увидеть у обезьяны светлые глазные белки. Смотрит вопрошающе в упор, затянутой в перчатку лапой почесывая затылок шлема.
– Ну что здесь непонятного, старик? Вы отстали от графика ровно на двадцать четыре часа. На «Дипстаре», должно быть, сходят с ума от великого беспокойства, потеряны целые сутки, а ты и Поль даже еще не на старте.
Лифт тормозит. Свертывается гибкая дверь, обнажая стену из черного альфа-стекла. Участок стены уходит вниз, и открывается вход в святая святых «Зенита» – камеру гиперпространственной транспозитации. Клаус, обеспокоенно вытянув губы, смотрит в этот квадрат, подсвеченный изнутри голубоватым сиянием, Поль пятится и ворчит.
– Что же вы, ребята, оробели? Давайте я закрою вам гермошлемы. Вот так... Марш в камеру!
Ворчливый Поль неохотно взбирается на стартовый когертон – небольшое, слабо вогнутое альфа- зеркало на тубусной подставке. Клаус медлит.
– Смелее, старик! Тебя нервирует Поль, понимаю: ты привык стартовать в одиночку. Но ничего не поделаешь, надо вдвоем, таковы условия эксперимента. Ты у нас ветеран, и кому же, как не тебе... Ну вот и отлично. Будь умницей и будь здоров! Передавай привет ребятам с «Дипстара»!
Предупредительный гудок, броневая плита идет на подъем. Последний взгляд на перепуганных ТР- перелетчиков: каждый из них на своем когертоне – порядок.
Ход перекрыт. За спиной мертвая толща альфа-брони, а впереди, на расстоянии полушага... опустевший ствол лифтовой шахты. Трудно поверить, но факт: кабина лифта исчезла.
Очень мило, но что же делать в такой ситуации?
Где-то там, далеко в вышине, прозвучал вой сирены, и вдруг стало тихо. Ну-ну, не надо паники! Главное – устоять на ногах в момент ТР-запуска, иначе все закончится очень эффектно: вверх тормашками в шахтный колодец. Спиной плотнее к стене, вот так... И думать о чем-нибудь постороннем.
Отзвенели стартовые сигналы. Мягкий толчок, и мгновенная дурнота. Это цветочки – первый цикл транспозитации, малая тяга. Ягодки впереди...
Толчок – искры из глаз! Окружающий мир, уродливо вытянутый по вертикалям, медленно поворачивается на тонкой оси... Со скрипом и гулом... Ужасно медленно и тяжело...
Вверху опять завыла сирена. Кажется, все обошлось, и можно поздравить себя: устоял! Мышцы тела свинцово наполнены нервной усталостью, но это уже не страшно, главное – устоял. Черная плита сдвигается с места и с мягким шорохом ускользает вниз, открывая квадратный зев прохода, и видно, как в голубоватом объеме этой патерны сгущается туманное облачко пара... И сразу нехорошее предчувствие.
В камере тумана не было. Он успел осесть на стенах белыми искрами инея. А на полу, обрызганном заледеневшей кровью, лежит большой продолговатый сверток...
Поль! Или Клаус?.. Нехорошее что-то к горлу подкатывает. Да, это Клаус. Поль прошел в гиперпространство – когертон номер два благополучно исчез. Это старик не прошел. Его когертон возвышается одиноким зонтиком. А Клаус... лежит на полу. Вернее, то, что несколько минут назад было Клаусом. Сейчас это просто вывернутый наизнанку скафандр, облепленный тоже вывернутой изнутри плотью. Монополярный выверт... Результат почему-то незавершенной транспозитации.
А тишина... Будто после оглушительного взрыва. И тишину неожиданно нарушают знакомые звуки: что- то шипит и щелкает. Птичка деревянная щелкает... Скачет, носится туда-сюда по краю когертона, жалобно стонет: «Ку-ку, ку-ку...»
Вот тебе и «ку-ку»!
Высоко над головой – глянцево-черные арки эр-умножителей, конечная ступень огромного технического комплекса. От верха до низа – шестнадцать этажей математически организованной материи. От купола диспетчерской до когертонов, до свертка, лежащего на полу...
«Ничего-то у нас не выходит», – подумал Глеб. И вдруг отчаянно закричал, проклиная себя, «Зенит» и
