– Только недолго... Франсуаза, я думаю, можно позволить, как вы считаете? Фишер, кажется, еще не ушел.
Коля опустил веки. Собственного тела он не чувствовал. Вместо тела ощущалась какая-то гулкая, туго скрученная неопределенность... Кружилась голова.
Открыв глаза, Коля увидел бледное лицо шефа.
– Ульрих Иоганнович... – Коля мужественно улыбнулся. – Чувствую себя великолепно. Передайте, пожалуйста, ТР-физикам... лучше самому Калантарову... что Буту транспозитировался из кольцевого туннеля в вакуум-створ. На малой тяге...
У шефа дрогнула нижняя челюсть.
– Это не бред, – сказал Коля. – Буту не сбежал в вакуум-створ. Он не мог... за такое короткое время. Он был транспозитирован!.. На малой тяге!.. Не забудете? – Коля облизал пересохшие губы. – И еще не забудьте сказать... что альфа-пыль... осколки альфа-стекла транспозитируются в мою каюту. На малой тяге... Пусть проверят.
– Гут, – сказал шеф. – Вы скорей выздоравливать!..
– Достаточно, – сказала Франсуаза, – больше нельзя. Сейчас больной будет спать.
– Я есть старый осел! – жаловался Фишер Франсуазе перед уходом. – Я оставить горилла с этот неопытный мальчик! Бедный мальчик!.. Я себе никогда не простить!
– Извините, – мягко остановила его Франсуаза. – Я должна вернуться к больному. Вы же сами видели, что у него начинается бред.
– О да, да! Вам надо поспешать. Вы не отправить его этот рейс на «Мираж»? – Фишер просительно заглянул в темные и круглые, как вишни, глаза Франсуазы.
– Нет, он слишком слаб. Возможно даже, что у него сотрясение мозга. Когда к нему можно будет прийти в следующий раз, я дам вам знать. До свидания.
Фишер откланялся.Поправил на перевязи прокушенную гориллойрукуипобрел в лифтовый тамбур. Сегодня он впервые почувствовал себя старым.
Глава 4
В большом полутемном помещении приятно пахло разогретой смазкой. Синевато светились круглые окна экранов, вспыхивали и угасали табло. Стен в зале не было: вместо них вплотную друг к другу стояли приборы – двенадцать стендовых ярусов мудреной аппаратуры. Приборы даже на потолке. Жужжал, вращая длинную стрелу, и время от времени забавно клацал телескопический подъемник, а на конце стрелы ходила вдоль нижнего яруса кабина для операторов – прямоугольная площадка с пультами посредине, огражденная низкими бортами. За пультом сгорбившись сидел Ильмар – на бритой голове наушники – и что-то жевал, не отрывая лица от нарамника экспонира.
Глеб сбежал по трапу на нижний причал и оглушительно свистнул. Ильмар сбросил наушники, повертел головой. Глеб свистнул еще раз. Деловито клацнув, подъемник развернул стрелу и поднял кабину к причальному борту.
Ильмар рассеянно поздоровался, подождал, пока гость устроится в кресле напротив. Потом выложил перед ним на пульт бутерброд в целлофане, показал глазами на кофейник. «Бж-ж-ж-ж, клац-клац...» – кабина плавно поехала к нижнему ярусу.
– Томит меня предчувствие еды. – Глеб сорвал с бутерброда обертку. Громко спросил: – Как дела?
– А? – Ильмар приподнял чашечки наушников.
– Меня интригует твой озабоченный вид. Стряслось что-нибудь?
– Стряслось то, что должно было стрястись, когда вы устроили нам гравифлаттер. Стряслись пластины дозаторов активной эпиплазмы.
Глеб сочувственно поцокал языком и откусил от бутерброда. Бутерброд был с сыром.
– Один гравитрон закашлялся насмерть, – сообщил Ильмар. – Два других на пределе. А гравитронов, да будет тебе известно, всего двенадцать. Это я так тебе говорю... между прочим.
«Мне все известно, – подумал Глеб. – Между прочим, известно и то, что нам достаточно четырех. Для ТР-перелета в пределах орбиты Сатурна двенадцать совсем не нужны – в конце концов, достаточно трех, если точней подсчитать напряженность эр-поля. А для перелета даже к ближайшей Центавра нам не хватит и трех на десять в двенадцатой степени».
Кабина остановилась. Ильмар снял наушники, ткнул пальцем в желтую кнопку на пульте и посмотрел вниз.
Глеб тоже посмотрел. Где-то там лязгнул металл, но сначала ничего не было видно. Потом в глубине открывшейся шахты вспыхнул синий огонь и осветил звездообразный торец гравитрона.
– Я так и думал, – пробормотал Ильмар. – Из новых...
– Из тех, что прибыли на «Мираже»?
– Те, что прибыли на «Мираже», – эн зэ. Вашему брату ведь ничего не стоит устроить еще один флаттер, верно?
«Нашей сестре, – мысленно поправил Глеб. – Вчера на калькуляторе работала Квета. По этой причине нужно было менять тромб-головку в блоке локального счета. Сменить, конечно, недолго, но вот когда на калькуляторе работал Захаров...» – Глеб вздохнул.
– Нам бы ваши проблемы, – сказал он, покачивая в руке пустой кофейник. – Кстати, ты не забыл записать, сколько добавил «Мираж» в прошлый раз к общей массе нашего грешного астероида?
Ильмар пошарил у себя в нагрудных карманах, затем в боковых. С озабоченным видом стал ощупывать брюки – казалось, его костюм состоял из одних карманов. Наконец в руке гравитроника блеснула небольшая плоская кассета.
– Вот, – сказал Ильмар. – Точность подсчета плюс-минус ноль пять килограмма. Но это вряд ли вам пригодится.
– Почему?
– Связисты мне говорили, что сегодня «Мираж» покинул Меркурий и придет на «Зенит» часа через два.
– Ясно, – сказал Глеб. Повертел кассету между пальцами и отдал Ильмару.
– Ну хорошо, – сказал Ильмар. – Как только «Мираж» пришвартуется, я постараюсь успеть подсчитать общую массу и передам результат прямо на ваш калькулятор. Может быть, это поможет избавиться нам от гравифлаттера?
– Может быть, – не совсем уверенно ответил Глеб. – Спасибо. Ну я пойду... Еще мне нужен декафазовый клайпер. Ну чего ты на меня уставился?
– Ничего... – Ильмар вздохнул. – Раньше мало кому нужен был клайпер. Пока на калькуляторе работал Захаров... Клайперы справа от кресла. Бери тот, который в футляре.
Помрачневший Глеб перекинул ремень от футляра через плечо.
– Сядь, – сказал Ильмар. – У нас на «Зените» очень глубокие залы. И самый глубокий из них именно этот.
«Бж-ж-ж-ж...» – кабина поехала к трапу. «Клац-клац...». Глеб перепрыгнул на причальную площадку.
– Что нового у вас на «чердаке»? – спросил вдогонку Ильмар.
Глеб обернулся и пожал плечами:
– Что у нас может быть нового?.. Настало время хоронить красивую мечту. Но почему-то шеф медлит... А так все нормально.
– Все нормально?! – зло удивился Ильмар. – Эх вы!.. А ведь это не ваша мечта. Вернее, не только ваша. Это моя мечта и мечта всех, кто работает на «Зените». Мечта всего человечества. Слышите, вы!.. Человечества!
– Сегодня мы с тобой жевали сыр, – напомнил Глеб. – Не знаю, обратил ли ты внимание на его особенность?
– Гм... В каком это смысле?
– В физическом.
– Ну, сыр как сыр...
– Особенность та, что в сыре есть дырки. Наша мечта – сыр, а результат ее воплощения – дырки. И человечеству – хочешь, не хочешь – придется это переварить. И тебе заодно с человечеством.
