Возвращаясь в отделение, Бланш думала о том, что сказать Рою. Он-то был уверен, что она немедленно продаст квартиру, и будет трудно объяснить ему, почему она решила поступить иначе. Да и себе было трудно это объяснить… Дойдя до этого места в своих размышлениях, Бланш остановилась: ей не хотелось копаться в себе глубже. Она немного боялась того ответа, который бы непременно возник.
С тех пор как они вернулись из Франции, чувство разобщенности между ними усилилось. Рой держался замкнуто и отчужденно, и Бланш чувствовала, что он сердится на нее почти так же, как прежде сердился на Томаса. Она обнаружила, что оказаться самой объектом его осуждения – гораздо более неприятная вещь, чем защищать от него кого бы то ни было.
Они потратили первое воскресное утро на перевоз вещей из ее квартиры. Когда с этим было покончено, Рой спросил:
– Ну, а когда ты думаешь ее продать?
– Я не уверена… еще не решила…
Отвернувшись, Бланш положила кипу бумаг на полку в книжном шкафу. В ее голове вертелась мысль о новой спальне с кроватями, стоящими вплотную друг к другу: он-то принял решение, не советуясь с ней. И это был еще один повод для раздражения. Наверное, было бы лучше, раздраженно думала Бланш, не останавливаясь ни перед чем, настоять на раздельных комнатах… Если бы только у нее хватило духа! А теперь он еще разгуливает перед ней с одним полотенцем на бедрах. Это уж слишком!
– Но ты ведь намереваешься продать ее, как я понимаю?
Бланш не заметила, как он двинулся навстречу, преграждая ей путь, когда она повернулась от шкафа. Его руки сжали плечи Бланш.
– Я сказала, что еще не решила. – Она говорила сквозь зубы: не то чтобы ей было неприятно его прикосновение, но оно вовсе не было нежным. Бланш понимала, что в любом конфликте с таким властным мужчиной, как ее муж, она должна или решительно отстаивать свои взгляды, или подчиниться. – Когда я приду к какому-то мнению, ты узнаешь первым, я обещаю.
Она вырвалась из его рук, всем видом показывая, что должна заняться распаковыванием своей одежды.
И вот теперь, вспоминая это обещание, она сознавала, что уже нарушила его. И заранее нервничала, представляя себе предстоящий разговор. Впрочем, сегодня ее родители собирались впервые навестить их, и затевать выяснение отношений по поводу квартиры было просто некогда.
Подумав об этом, она вспомнила, что еще надо зайти на угол Парк-стрит забрать шоколадное печенье, заказанное в венской кондитерской. Удивительно, но Рой предложил, что сам приготовит главное блюдо, если она займется первым и пудингом.
– Дорогие, как приятно, что вы наконец устроились. И еще более приятно видеть вас такими счастливыми! – Оливия Мелвилл откинулась на стуле, с удовлетворением огляделась и вздохнула. – Совершенно очевидно, что семейная жизнь… Что вы оба просто созданы для семейной жизни! Ты согласен, Джеймс? – обратилась она к мужу.
– Да, трижды. Но хватит об этом, любовь моя: ты вгоняешь свою дочь в краску.
– Нет, вовсе нет! – слишком поспешно сказала Бланш, начиная собирать тарелки, и замолчала, натолкнувшись на взгляд Роя. Его глаза насмешливо блестели. На долю секунды они как будто остались наедине, пока она не вспомнила о родителях.
– А знаете, почему я вышла за него? Потому, что он так прекрасно готовит. – Встретив изумленные взгляды родителей, Бланш несколько принужденно засмеялась. – Он специалист по всем видам экзотической пищи, я просто бледнею на его фоне, как вы, должно быть, уже заметили.
Спеша по направлению к кухне, Бланш услышала, что ее мать сделала какое-то замечание по поводу жаркого из ягненка и затем добавила:
– А после обеда у нас для вас есть сюрприз. – Бланш замерла у двери и увидела, как ее мать дотронулась до своей сумочки. – Вот здесь.
– Сюрприз? – Рой последовал за ней на кухню, неся тарелки из-под овощей. – Звучит угрожающе.
Где-то в глубине души у Бланш тоже было какое-то предчувствие, но она не придала ему значения и спокойно сказала Рою:
– Пожалуйста, вытащи из холодильника печенье и вазу со взбитыми сливками. Она на верхней полке.
– Как твой проектор, Рой?
Когда они расселись в гостиной, Оливия уверенно потянулась к своей сумочке.
– Проектор? – Рой протянул теще наполненный бокал. – Замечательно. Почему вы спрашиваете?
– Потому… – она вытащила плоский пакет и торжественно им потрясла, – потому, что совершенно случайно у меня с собой съемки лучшей свадьбы года!
О нет! – На мгновение Бланш испугалась, что произнесла это вслух, но облегченно вздохнула, когда не последовало никакой неожиданной реакции. Она бросила быстрый взгляд на Роя, призывая его оставаться бесстрастным, а самой ей ничего не оставалось, как воскликнуть с фальшивым энтузиазмом:
– О, как замечательно! – впрочем, прозвучало это, кажется, вполне искренне.
– Вот, на, Рой. Ты сумеешь сделать это профессионально. И, сказать честно, мы просто умираем от нетерпения увидеть эту пленку. Вы можете сесть вместе на диван, и не стесняйтесь нас, если захотите держаться за руки.
Но они не стали держаться за руки, а Бланш неожиданно для себя почувствовала досаду. И потому ее внимание чаще было обращено на смуглую руку, покоящуюся на подлокотнике дивана, иногда поднимающуюся, чтобы взять бокал; на колечки вьющихся темных волос под массивным золотым браслетом часов, чем на то, что происходило на маленьком экране.
И вдруг она увидела себя. Свежая и романтичная, необыкновенно очаровательная, она стояла в дверях родительского дома и, смеясь, пыталась удержать руками развевающуюся фату, подхваченную легким ветерком. Она была не права, решила Бланш с легким вздохом, на самом деле кремовый цвет ей шел и создавал великолепный контраст с весенними цветами в ее букете и волосах…
А вот крохотная церковь, тот момент на крыльце, когда Бланш, просто великолепная в своем подвенечном наряде, наклоняется, чтобы в последний раз поправить шлейф платья перед тем, как войти внутрь.
Глядя на это сейчас, она старалась воскресить в памяти чувства, которые испытывала именно в тот момент, но вспомнила лишь, как учащенно забилось ее сердце, когда она увидела затылок Роя. Вот он повернулся, когда она приблизилась; их лица крупным планом – счастливые и одухотворенные, как и полагается приличным парам на такой фешенебельной свадьбе.
Глаза Бланш внезапно затуманились, она уже с трудом могла различать навес в саду, толпу гостей, речи, цветы, знакомые предметы и вещи, когда пленка неожиданно закончилась. Рой встал и включил свет. Оливия постаралась притвориться, что не промокала только что полные слез глаза, и даже Джеймс выглядел взволнованным.
Рой вернулся, сел на подлокотник дивана, обнял Бланш за плечи и прижал к себе.
– Это было замечательно, не так ли, дорогая? Во время бракосочетания так волнуешься, что просто нет возможности заметить все детали, и только киноаппарат может здесь помочь. Я и не подозревал, что мой дядя носит такую старомодную шляпу.
– О, а ты видела тетю Мейбл, Бланш? – вмешался Джеймс. – И когда она успела так накачаться шампанским? А ведь всегда клянется, что не прикасается к алкоголю! Ей рискованно предлагать даже глоток хереса.
– В любом случае, это был удивительный день. И ведь это именно вы тогда проделали просто нечеловеческую работу в такой короткий срок, чтобы сделать этот день для нас действительно незабываемым. Мы с Бланш искренне благодарны вам.
– Да, мама. И папа. – Бланш подошла к родителям и поцеловала их. – Рой прав: мы ведь так поздно вас предупредили!
– Да, это была страшная спешка. – Ее отец говорил довольно сухо. – Но не могли же мы устроить все кое-как!
– Джеймс, – решительно прервала его жена, – может быть, нам пора уходить, дорогой? Не забывай, что завтра нам рано вставать, если ты, конечно, собираешься разобраться с церковной распродажей. Я бы
