скажите мне, вы счастливы?
– Счастлива? – сейчас Женевьева уже овладела собой, и постаралась не показывать своих чувств. – Я не знаю, что вы имеете в виду.
Король устроился в кресле напротив Женевьевы и кивнул, доброжелательно улыбаясь, давая понять, что она тоже может сесть. Она неуверенно опустилась.
– Счастье, миледи, это когда желаешь кому-то добра, думаешь о ком-то, любишь кого-то.
Женевьева вспыхнула.
– Я не могу сказать, что я на самом деле счастлива.
– Вы бы предпочли оставить Англию?
Женевьева заколебалась.
– Ваше Величество, вы – король. Я присягнула Ричарду, и когда он погиб, собиралась присягнуть вам, но… – Женевьева пожала плечами и печально улыбнулась: – Но вы отторгли мои владения и передали их Тристану де ла Теру. Я не могу получить их обратно, поэтому и не могу быть счастливой.
– Вы все еще так сильно ненавидите его?
Вопрос застал Женевьеву врасплох, и она очень осторожно ответила на него.
– Разве можно ожидать, чтобы я любила победителя, который отнял у меня все?
– Миледи, я задал вопрос, – напомнил ей Генрих и в его голосе зазвучали нетерпеливые нотки. Он наклонился вперед. – Я спросил вас, вы все еще ненавидите Тристана де ла Тера?
Женевьева почувствовала, что снова краснеет и, опустив глаза, тихо сказала:
– Мне кажется, что наши отношения очевидны.
– Ваши отношения были очевидны, прежде чем они начались, – негромко сказал король. Женевьева снова подняла на него взгляд. Она с удивлением отметила, что Генрих не питает к ней зла и спросила себя, почему же он так настойчиво требовал от ее отца, чтобы тот сдал Эденби, когда Генрих пришел из Бретани.
Генрих улыбнулся, угадав ее мысли.
– Ваш отец был моим ярым противником, а меня это очень раздражало, ведь вы знаете, что исход войны был ясен… – Генрих поднял руку, и Женевьева поняла, что он пытается оправдаться в ее глазах. Он внезапно встал, подошел к окну и повернулся к ней лицом. – Вы не желаете появляться на наших приемах. Вас тяготит ребенок? Какие у вас намерения?
– У меня нет намерений, сир.
– Вас страшит будущее?
– Нет, – просто ответила Женевьева.
– Вы расстраиваетесь от того, что ваше дитя будет бастардом?
Женевьева спокойно посмотрела на короля. Этот вопрос не поставил ее в тупик:
– Как известно, бастарды многого добивались в этой жизни, сир.
Генриху понравился ее ответ, и он рассмеялся.
– Ах да, вы намекаете на моего бофортского предка-бастарда. Но ведь Джон Гонт женился на своей свинарке, и все закончилось хорошо. Вам никогда не приходило в голову, что де ла Тер может захотеть взять вас в жены?
Женевьева встала.
– Нет, Ваше Величество, ибо я никогда не выйду замуж за него. Я не смогу…
– Не сможете? – король высоко поднял брови, – вы не сможете выйти замуж за человека, от которого у вас скоро будет ребенок?
– Этот человек повинен в смерти моего отца, Ваше Величество, и он уже доказал, что может отнять у меня все. Но любовь и верность остаются моими, и я отдаю их по собственному выбору.
Король опустил глаза, и Женевьеве показалось, что он загадочно улыбнулся каким-то собственным мыслям.
– Скажите, миледи, а вы отдадите их мне?
– Ваше Величество?
– Любовь и верность, моя леди Эденби, ведь вы верны?
– Да, Ваше Величество, ведь вы – король, наш повелитель.
– Но вы бы бежали в Бретань, если бы вам представилась такая возможность?
– Если честно, то да.
– Я хорошо отношусь к Герцогу Бретанскому, мы всегда дружили как вы знаете, я был его гостем.
Женевьева молчала. Король пристально смотрел на нее несколько мгновений и затем спросил, удобно ли ей. Она ответила, что да. Женевьева увидела, что король собирается уходить. Но она не могла ему позволить сделать этого, прежде, чем не узнает о Тристане. Женевьева, стараясь говорить спокойно и безразлично, спросила:
– Ваше Величество, могу я узнать у вас, как идут дела в Ирландии?
