– Сейчас очень хорошо, мы разбили этих лордов-бунтарей.
Сердце Женевьевы забилось сильнее, а ребенок, как будто слышал разговор, шевельнул ножкой.
– Тогда… Тристан де ла Тер должен скоро вернуться?
– Скоро вернуться? – переспросил Генрих. – Он приехал прошлой ночью. До свиданья.
Женевьева не ответила и была рада, что король не обратил на нее внимания. Она прошлась по комнате и, когда дверь за королем закрылась, опустилась в кресло, едва сознавая, что чуть не промахнулась.
Внезапно она ощутила приступ ярости, подобно горящей лаве вулкана, захлестнувшей ее изнутри, и приступ нестерпимой боли.
Он вернулся в Лондон. Он здесь… Он где-то здесь, совсем рядом. Он приказал, чтобы ее привезли сюда из Эденби, и после всех этих долгих месяцев даже не побеспокоился, чтобы повидать ее.
– Что случилось, что он сказал?
Женевьева не заметила, как вернулась Эдвина, она обратила внимание на тетку, лишь когда та озабоченно спросила ее. Женевьева взмахнула рукой.
– Ты знаешь, что Тристан вернулся?
Эдвина искренне удивилась.
– Нет.
– Но ведь он должен был повидать Джона…
– Клянусь, Джон ничего не сказал мне.
– Это не значит, что он его не видел, – с горечью сказала Женевьева и, поняв, что сейчас расплачется, вскочила на ноги. – Этот грязный вонючий сукин сын, выросший в куче навоза! О, почему они не убили его в Ирландии!
– Женевьева! – воскликнула пораженная Эдвина и отступила на шаг, ибо Женевьева с яростью набросилась на каминную полку и замолотила по ней кулаками, извергая ужасные ругательства.
– Пожалуйста, Женевьева, – Эдвина, не на шутку перепугавшись, взяла племянницу за плечи и усадила ее на кровать. Женевьева отчаянно сопротивлялась и страшно бранилась.
– Женевьева, подумай о ребенке, тебе осталось всего два месяца, неужели ты не заботишься о его жизни?
Наконец она начала успокаиваться и Эдвина продолжила мягко, но настойчиво:
– Женевьева, пожалуйста, успокойся, я знаю, что ты не хочешь ему вреда.
– Это будет вина Тристана.
– Это ранит тебя в такой же мере.
Эдвина уложила Женевьеву и накрыла ее ноги и раздувшийся живот одеялами.
Эдвине не составило труда отыскать Тристана. Если бы она не провела все утро с Женевьевой, то непременно узнала бы о его возвращении. Во дворце только и говорили о замечательной тактике де ла Тера в его борьбе с непокорными ирландскими лордами. Женщины наперебой обсуждали его достоинства. Эдвина пошла в сад, оттуда раздался смех. Несмотря на прохладный март, вокруг молчащего фонтана собралось довольно много людей. Менестрель играл на лютне и прямо на ходу сочинял лирические веселые песенки. На скамье сидели несколько придворных и среди них удобно расположились мужчины. Они держали в руках кубки и подливали себе из большого кувшина.
«Глупцы, – раздраженно подумала Эдвина, – ведь они все простынут на холодном ветру». Она еще больше разозлилась, когда увидела, что ее Джон, улыбающийся своей чарующей улыбкой, сидит рядом с Тристаном. Графиня, очень резвая молодая вдовушка сидела между ними. На ней было слишком открытое для такой погоды платье.
Эдвина задержалась на мгновение, затем решительно направилась к своему мужу. Они подпевали менестрелю и в такт пению размахивали руками, с зажатыми в них кубками. Джон, не прекращая петь, протянул руку Эдвине. Она скользнула вперед и уселась между ними, отпила глоток из кубка Джона, подставила щеку для поцелуя, затем повернулась к Тристану, который пел и смеялся и не отстранялся от графини, жавшейся к нему.
Тристан посмотрел на Эдвину, и та поняла, что он вовсе не был пьян. В его взгляде сквозила настороженность. Он понял, что Эдвина пришла сюда неслучайно. И хотя вначале он тепло приветствовал ее, теперь на его лице появилось холодное выражение.
– Вы вернулись, славный лорд Эденби! – сказала Эдвина.
– Ах, милая Эдвина, неужели это шпилька в мой адрес? Джон, у вашей супруги остренькие ноготки.
– Эдвина… – начал Джон.
– Я рада видеть вас живым и здоровым, – продолжала та.
– Конечно же, он жив и здоров, – вмешалась графиня, тронув изящными пальцами Тристана за подбородок. – Такому рыцарю ничего не стоило повергнуть в прах этих чертовых ирландцев.
Тристан улыбнулся, но было заметно, что графиня ему порядком надоела.
– Чертовы ирландцы – хорошие люди неправильных убеждений, – тихо сказал он.
В его глазах вспыхнули огоньки. Эдвина заметила, что на его руке обозначился уже белеющий рубец. Было довольно странно, что рыцарь, прославившийся во многих сражениях, так не любит вспоминать о них.
Он красив и силен, он только что вернулся из похода, но Эдвина видела, что все его веселье – фальшь. Тристана угнетала окружающая обстановка, он старался это скрыть, но выглядел удрученным.
