душераздирающую боль потери, а сладостный укол воспоминаний. Потом ей стало любопытно, каким способом шотландцы замуровали потайной ход.
Она не сразу решилась заняться обследованием подземелий. Но время было подходящее: отряд возвращался с победой – сейчас начнутся поздравления и тосты за Шотландию и короля Брюса. И о ней никто не вспомнит.
Игрейния прошла мимо пустых камер – деревянные двери и решетки оказались открытыми. И не остановилась даже у пыточной, только по затылку пробежал неприятный холодок. Она быстро направилась туда, где любой непосвященный не увидел бы ничего, кроме тупика. Проскользнула мимо выглядевшей частью стены колонны и оказалась в том месте, где за едва приметной теперь аркой некогда начинался тайный ход, который тянулся глубоко подо рвом и выходил на южный берег реки.
Она оглядела арку: если раньше та только казалась стеной, то теперь превратилась в настоящую стену – кирпичи накрепко связал известковый раствор. Но Игрейния не верила, что Эрик так основательно заделал ход, что при случае сам не мог бы им воспользоваться. Она не сомневалась: стоит как следует ударить топором или пикой – и преграда обрушится.
Она обвела взглядом коридор. Как она и ожидала, нужных инструментов ей никто не оставил.
Тогда она покинула темный тупик, довольная тем, что узнала, на тот случай, если ходом придется воспользоваться. Она прошла мимо камер, захоронений и поднялась по лестнице в зал. Сделав несколько шагов, в сгущающемся под каменными сводами сумраке она спиной почувствовала, что рядом кто-то есть.
Игрейния резко остановилась и в первую секунду в трепетном свете настенных факелов увидела перед собой только какую-то огромную преграду. Но затем в неверном мерцании огней различила широкие плечи, накидку и золотистое марево волос. Сердце бухнуло в груди, и она застыла. Отступать не имело смысла. И вперед идти было некуда. И хотя глаза Эрика скрывала тень, и они казались почти черными, Игрейния догадалась, что он смотрел на нее с неудовольствием.
– Ах! – воскликнула она, призывая все силы, чтобы унять дрожь в руках и ногах, и стараясь говорить так же свободно, как с Питером, Джарретом или отцом Маккинли. – Громче, трубы! Славьте победителя! Вернулся непобедимый воин! Остались в живых? Повезло!
Игрейния не видела его рук, потому что Эрик держал их за спиной. Но вот он вытянул одну руку. В кулаке было зажато остроконечное кайло.
Она едва взглянула на инструмент – старалась не отводить взгляда от его лица.
– Я ходила навещать могилы.
– Они в другом конце коридора.
– Слышала, что вы замуровали подземный ход?
– И решили в этом убедиться?
– Конечно. Подумала: как глупо! А если вам придется самому им воспользоваться?
– Придется – мне? Скажите откровенно – искали возможность бежать?
– Вас долго не было в замке. Все это время я была примерной арестанткой. Спросите у своих людей.
– Мои люди вам не помеха. Жизнь с ними вам кажется даже приятной. А теперь вот вернулся я.
– Вернулись… – пробормотала Игрейния. Она решила, что продолжать разговор не имеет смысла. Обеспокоенная, что не удавалось унять сердцебиение и дыхание оставалось по-прежнему частым, она подумала, что самым лучшим выходом будет достойное отступление. Она двинулась вперед, хотя шотландец по-прежнему загораживал ей дорогу. – Пустите, сэр, пленница желает вернуться в свою клетку.
Но Эрик не отодвинулся. И когда она проходила мимо, схватил ее за руку.
– Послушайте! Я же здесь. Никуда не убежала. – Игрейния испугалась, что шотландец услышит, как задрожал ее голос. – А вниз спустилась, чтобы помолиться… и из любопытства.
– И кайло это тоже не ваше?
– Конечно, не мое. Неужели вы считаете, что ваши люди могли снабдить меня подобным инструментом?
– Насколько мне известно, этот замок некогда был вашим домом и вы знаете, где что лежит.
Гордый, уверенный в себе человек, подумала Игрейния. Такого никто не сломит. А сравнить с тем, каким она увидела его впервые: измученный, отчаявшийся, растерзанный, не лучше дикаря. Теперь он носил чистую одежду, был гладко выбрит, заботился о своих волосах. Волевое лицо привлекало взгляд. И в то же время оно было хмурым. Видимо, боль так и не ушла из его сердца.
Эрик скакал домой без доспехов – не сомневался, что путь свободен. Но меч был пристегнут к поясу, а у колена привязан неразлучный кинжал.
– Пленники всегда должны искать путь к свободе, – нетерпеливо проговорила Игрейния. Шотландец находился слишком близко и стал чрезмерно реален. Как мужчина. Во плоти. С бьющимся сердцем, все подмечающими глазами и энергией, которая бурлила в нем. – А я тем не менее здесь! Признайтесь, когда вы не увидели меня среди всех раболепствующих по поводу вашего победного возвращения людей, вы ведь решили, что я сбежала от своей приятной жизни узницы?
– Не подумал. Увидел Питера и понял: вы здесь. Он бы ни за что не выпустил из рук то, что мы захватили.
– Каменные стены, оружие, женщина – все одного сорта?
– Военные трофеи, – с готовностью подтвердил Эрик.
– С той лишь разницей, что некоторые куда положишь, там и возьмешь.
– Ага! Значит, вы все-таки не оставляете мысль о побеге? Прямо в объятия и брачную постель к человеку, который спит и видит, как бы поскорее, пока он еще не уснул вечным сном, завладеть землями,
