- Главное - принципиальная возможность. Остальное - дело техники.
И повернувшись к Францу, Лейтенант добавил:
- Вот что - с завтрашнего дня ты и Щур-Толмач поступаете в мое распоряжение. Будем тренировать тебя на сознательное овладение техникой путешествий во времени.
Он обратился к Щуру-Толмачу:
- Ты проник в его подсознание во время этой... темпоральной корриды. Запомнил, что там у него делалось? Сможешь помочь ему перенести это в сферу сознательного?
Обе головы Щура-Толмача синхронно кивнули.
- Отлично! Значит, решено. Завтра и начнем. И не вздумай возражать, Адам, ты знаешь, что я, как член совета коммуны, полномочен принимать такие решения.
Доктор хотел было что-то сказать, но только рукой махнул.
VI. Полтора года должно было пройти, пока не настал момент, когда Франц сказал самому себе, что он готов. Это были тяжелые полтора года, хотя его и освободили от всех вспомогательных работ.
Два раза в день, утром и вечером, проводились трехчасовые медитации под руководством Щура- Толмача. Во время этих, занятий Франц шаг за шагом все глубже и глубже погружался в темные пучины собственного подсознания, постигая тайны собственной психики и секреты управления ею и своим телом.
Днем - лекции Лейтенанта по электронике, по оборудованию стартовых комплексов ракет среднего радиуса действия, бывших на вооружении стран НАТО до Красной Черты.
Франц уже знал, что произошло на комплексе: из-за какой неисправности стартовал тот злосчастный, самый первый 'Першинг'. И он знал, что нужно сделать, чтобы это предотвратить. Он расщепит ракету на молекулы!
Отдохнуть ему позволяли, только когда чувствовали, что Франц находится на грани нервного срыва. В такие дни он брал лом, лопату и, прицепив к поясу тесак, отправлялся на раскопки бывших городских библиотек или книжных магазинов. Из всего, что находил, его интересовали только альбомы живописи. День, когда он откапывал сохранившийся альбом нового для него мастера, становился праздником. Франц мог часами валяться на постели в своей комнатушке, рассматривая солнечные пейзажи, сказочные замки и города, странных, пестро одетых людей. Он все пытался постичь выражение их глаз. У нынешних такого не увидишь. Как будто те, на картинах, что-то знали, какую-то важную тайну, смысл жизни на земле.
В торжественный день Франц надел новую тунику. Щур с Толмачом последовали его примеру. Волнуясь, постучались в дверь Доктора.
- Войдите, - голос, донесшийся изнутри, был раздражен.
Приятели переглянулись и вошли. Торжественное настроение тут же их оставило. Хотя Доктор и Лейтенант тоже были одеты нарядно, никакой праздничности в их лицах не было. Более того, по всему было видно, что старики только что переругались не на жизнь, а на смерть.
Доктор, заложив руки за спину, стоял у окна. Лейтенант быстрыми шагами мерял комнату.
- Садитесь, - буркнул он. - Вот, полюбуйтесь на этого мыслителя.
Лейтенант через плечо ткнул большим пальцем в сторону Доктора.
- У нас появляется реальный шанс изменить историю, спасти человечество от Красной Черты, мы полтора года готовимся, не щадя сил, а когда наступает время действовать, у нашего прекраснодушного Доктора вдруг появляются сомнения.
Доктор резко отвернулся от окна.
- Да, у меня есть сомнения, и я считаю, что Франц обязан их знать.
- Ну давай, давай, делись... - Лейтенант с шумом придвинул к себе кресло, плюхнулся в него и демонстративно закрыл глаза.
- Откровенно говоря, - начал Доктор, - я никогда до конца не верил, что у вас может что-то получиться, но когда побывал на вашей последней тренировке, мне стало страшно. Я вдруг понял, что мы действительно можем изменить ход истории. А это - громаднейшая ответственность. И у меня возникли сомнения...
- Не может быть, - выкрикнул Лейтенант, взрываясь, - никаких сомнений, если речь идет о спасении человечества от ядерной войны!
- И все же они есть, и я должен их высказать.
- Не тяните, Доктор, - сказал Франц, - говорите, в чем дело.
- В чем дело... Легко сказать! Ну, хорошо. Мы уже знаем, что на каждом этапе развития перед Человеком раскрывается целый веер дорог, ведущих в будущее, все они имеют ту или иную вероятность осуществления. Когда человечество выбирает одну из них, остальные теряются. В нашем мире история пошла по пути, на котором оказалась Красная Черта. Большая часть человечества погибла, цивилизация оказалась отброшенной на сотни лет назад. И в этих условиях, если появляется шанс устранить причины, приведшие к Красной Черте, то, кажется, никаких сомнений быть не может: надо устранять, чего там размышлять... Но! Беда в том, что мы устраняем не причину, а всего лишь повод! Ты сам, Петр, очень убедительно объяснил мне, что тот первый 'Першинг' стартовал случайно из-за трех дурацких сбоев оборудования. Сбои маловероятные, а то, что они могут произойти одновременно, считалось вообще невозможным. Случилось, однако. Ну, хорошо, пошлем мы Франца, исправит он эти микросхемы. Все прекрасно - никаких сбоев оборудования, никакой Красной Черты - человечество спасено, хотя даже и не подозревает об этом. Но вот над чем призадумайся, Петр! Вместе с нашей исторической линией исчезает и наше знание о ней, И заодно исчезает сам Франц, и Щур-Толмач, и все те, кто родился после Красной Черты. Ну, мы с тобой родились до нее, с нами все в порядке, мы живем своей нормальной жизнью. Но мы ничего не знаем ни об этом теперешнем мире, ни о Красной Черте, ни о том, что ее вызвало, да и друг о друге тоже. Так что человечество предупредить некому. И где гарантия, что на другой стартовой площадке через сутки или через год после нашего вмешательства не произойдет то же самое? И что тогда? Ведь причина не в том, что 'Першинг' случайно стартовал, а в том, что вся Европа была нашпигована этой пакостью. Значит, снова Красная Черта, но это уже будет другая линия истории. И на ней может уже не оказаться такого вот Франца, и некому будет возвращаться в прошлое и исправлять его. На той линии вообще может никого не оказаться - одна только радиоактивная пустыня.
- За свою шкуру, значит, трясешься!
- Я стар, Петр, чтобы трястись за свою шкуру. Я боюсь за Франца. Повторяю: на этой линии у нас есть реальная возможность возрождения цивилизации. Если мы отыщем еще нескольких таких, как Франц, и среди них будут женщины, то этого генофонда хватит, чтобы вырастить нового Человека. Ты подумай - реальный шанс возродить Человечество, причем в него будут входить люди с качествами и способностями, о которых мы когда-то и не мечтали - телепатия, телекинез, трансмутация... И по крайней мере, они будут умнее нас и не наделают таких чудовищных глупостей.
- Во-первых, мы можем не найти больше ни одного такого, как Франц, а во-вторых, такой мутант мог бы и в нормальной жизни появиться.
- Вряд ли. Что-то до Красной Черты я ни о чем таком не слышал. Скорее всего - это результат воздействия радиации.
- В конце концов, это не важно. Я вижу, ты просто предпочитаешь синицу в руке журавлю в небе. Но хочу тебе заметить, что синицы этой у тебя в руке тоже пока нет. И не известно - будет ли. А речь идет о предотвращении ядерной войны, не забывай это. Здесь не может быть никаких сомнений.
- Хорошо, - голос Доктора был усталым, - в конце концов, решение принадлежит не только нам, то есть вовсе даже не нам. Не забывай, что Франц - человек совершеннолетний и имеет право голоса. Не говоря уже о том, что ему принадлежит главная роль в предстоящем деле. Ему исправлять то, что наше поколение напороло. И исчезнуть в результате этого исправления предстоит тоже ему, а не нам. Пусть он и решает.
Доктор посмотрел на Франца.
- Ты слышал? Выбор за тобой. Решай.
Франц растерянно переводил взгляд с одного лица на другое. Все молчали. Он встал, подошел к окну. Небо за стеклом было, как обычно, затянуто низкими, серыми облаками с фиолетовым отливом. Франц отвернулся от окна и неуверенно спросил:
