— Ага… — опустила голову Гойка.
— Ты и впрямь расторопная! — похвалил Некрас. — Ведаешь, где нищенка живет?
— Ведаю!
— Держи! — сотник протянул ей горсть серебра. — Ногата тебе, остальное ей!
Гойка отворила ворота, и Некрас выехал на темную улицу. Ворота, закрываясь, скрипнули за его спиной. Некрас остановился, задумавшись. Следовало немедля упредить Светояра о лазутчике, но был поздний час. «Спит старик! — подумал сотник. — Только обругает меня. Коли Жегало и в самом деле в Белгороде, до утра никуда не денется. Ворота заперты, чужого не впустят и не выпустят. С рассветом прискачу…»
Приняв решение, Некрас тронул каблуками бока Гнедой. Кобылка лениво зашагала привычной дорогой. Из-за облака показалась луна, залив улицу тусклым светом, и сразу же привычное око сотника заметило неясную тень, плотно прижавшуюся к высокому забору неподалеку. Тень пошевелилась, послышался хорошо знакомый сотнику скрип.
«Уд коний!» — про себя выругался сотник, выхватывая саблю. Ударил каблуками Гнедую под брюхо. Кобылка всхрапнула и понеслась вскачь. Щелкнула тетива, и Гнедая закричала, падая на колени. Некрас изловчился и ударил. Кончик клинка достал ночного убийцу — тот ничком рухнул в мягкую пыль. Некрас соскочил с падающей Гнедой, подошел ближе. Привычно ткнул лежавшего носком сапога. Тело было тяжелым и обмяклым — мертв. Некрас склонился и в неясном свете луны разглядел: кончик сабли вошел убитому посреди виска и, разрубив лобную кость, вышел у переносицы. Лицо у покойного было широкоскулое, разрез глаз узкий, халат и шапка — половецкие. «Рядится половцем…» — вспомнил Некрас и снова выругался.
Рядом с трупом валялся разряженный самострел, сотник поднял его, повертел в руках и отбросил к забору. Обыскал труп, нашел нож и отправил его туда же. Оглянулся. Гнедая лежала на боку, подергивая ногами. Короткая железная стрела вошла ей в грудь по самую пятку. Некрас подошел, полоснул саблей — кобылка тоненько вскрикнула и ткнулась мордой в пыль. Некрас внимательно осмотрел улицу, прислушался — никого. Сотник вытер саблю о халат убитого и бросил ее в ножны.
«Ждал меня, — мысленно рассудил Некрас, присаживаясь на корточки у трупа. — Но не ведал, когда выйду, потому оказался не готов — в спешке стал натягивать самострел. Коли Жегало в Белгороде давно, должен знать: от Улыбы я ухожу с солнцем. Зачем караулить целую ночь — даже сильный вой не выдержит такой стражи. Проще придти с рассветом. Но в этот час на улице люди, увидят половца с самострелом, шум подымут… Жегало знал, что я выйду скоро. Не прямо сейчас, но попозже. Что-то должно случиться…»
Взбудораженный пришедшей на ум догадкой, Некрас вскочил и побежал по улице. Сабля путалась в ногах, он на бегу отстегнул ее и зажал в руке. Этим путем он ездил много раз, и дорога всегда казалась короткой. Теперь виделась непреодолимой далью; Некрас еле дождался конца посада, а предстояло взбежать по длинному склону.
«Там сторожа! — уговаривал себя Некрас, жадно хватая распяленным ртом холодный осенний воздух. — Четверо! Стоит только взбежать наверх! У них кони! Дальше будет легко! Надо было взять коня у Улыбы, — запоздало вспомнил он и тут же одернул себя: — Не дала бы! Когда баба зла на тебя, у нее пыли дорожной не выпросишь. Разве что пригрозить… Сором бабе грозить…»
Взбежав наверх, Некрас действительно увидел сторожей — всех четверых. Они лежали на траве: кто, уткнувшись лицом в вхолодную землю, кто, взирая в небо открытыми очами. Некрасу хватило взгляда, чтобы понять: опоздал… Луна равнодушно освещала картину недавней битвы. У двоих мертвых из груди торчали пятки железных стрел, остальных, скорее всего, сбили наземь копьями, а затем прирезали. Нападение было неожиданным, но вои Светояра успели поднять копья: на дороге, скрючившись, лежал один в халате. Его половецкий колпак валялся неподалеку. Некрас молча вытряхнул мертвеца из халата, натянул на себя. Подобрал колпак и нахлобучил вместо своей шапки. Он делал это быстро и ловко — привык. Кони убитых воев щипали травку рядом со своими мертвыми хозяевами. Нападавшие почему не увели их — видно сильно спешили. Некрас поймал ближнего к нему коня за узду, вскочил в седло. Копье, торчавшее в земле, он выдернул уже на скаку…
Волчий Лог начинался сразу за сторожей — широкая извилистая балка тянулась на целую версту. Светояр не зря поставил сторожу у входа в лог — внутри было слишком просто подкрасться из-за поворота. Сторожу это не спасло, но Некрасу помогло: несмотря на полную луну, он доскакал к конюшням незамеченным. Выскочив из-за последнего поворота, сотник увидел у темной избы фигуру в колпаке. Половец или человек ряженый половцем, что-то носил к стенам дома. Услыхав топот, половец бросил ношу и схватился за копье.
Луна светила Некрасу в спину, к тому же сотник пригнулся к шее коня — так, что стражу был виден лишь островерхий колпак. Руку с копьем Некрас спрятал за крупом жеребца — от избы не видать.
— Это ты, Азад? — окликнул его половец по-кипчакски.
— Йо! — отозвался Некрас.
— Зачем приехал? — заворчал половец, опуская копье. — Жегало велел тебе ждать в посаде. Рассердится!
— Йо! — еще раз сказал сотник, подъезжая ближе, и резко выбросил вперед копье. Широкий, остро отточенный наконечник распорол половцу горло и перерубил хребет. Незадачливый страж мешком повалился на траву. Некрас соскочил с коня и побежал к избе. Здесь он разглядел, что носил половец — деревянные стены дома были обложены соломой. Охапка соломы лежала у дверей избы. Очевидно, половцу показалось мало, и он, на свою беду, пошел за следующей.
Дверь избы была подперта палкой. Некрас приник ухом к доскам и уловил совсем близко горячее дыхание — человек за дверью тоже прислушивался.
— Олята! — негромко окликнул сотник. — Это я, Некрас!
За дверью завозились, снимая засов, Некрас носком сапога отбросил палку, подпиравшую дверь. Скрипнули петли, и на пороге с сулицей в руках показался Олята. Острый наконечник грозно смотрел Некрасу в лицо.
— Где сестра? — спросил сотник, отводя рукой сулицу.
— За печкой прячется.
— Что случилось?
— Мы спать легли, — заторопился Олята, — а тут слышу — топот. Пока оделся, сапоги обул… Ткнулся в дверь — заперто. Слышу: вкруг избы ходят, говорят не по-нашему. Я Оляну разбудил, за печкой спрятал, сам взял сулицы…
— Скажи сестре, чтоб бежала в баню! — прервал его Некрас. — Сам бери сулицы — и за мной!
Осторожно ступая по мягкой траве, они обошли кругом малую конюшню, сарай — никого. У большой конюшни, где спал смок, никого не было видно, но, подойдя ближе, Некрас и Олята услыхали негромкий говор. Разговаривали за дальней стеной. Потом послышались удары железа по камню, и красный свет затрепетал на траве за углом.
— Подпалили! — скрипнул зубами Некрас и взял у Оляты сулицу. — Бей в шею! Запомни: шея! На них может быть бронь…
Они выскочили из-за угла с сулицами наготове и на мгновение замерли, разглядывая врагов. Тех было четверо. Один стоял поодаль, а трое остальных подбрасывали солому в огнище под стеной. Половец, что был в стороне, первым заметил нападавших и громко крикнул. Поджигатели схватились за рукоятки сабель.
— Шея! — крикнул Некрас.
Рука и глаз Оляты подчинились — брошенная им сулица пробила горло ближайшего к нему половца. Тот схватился руками за древко, мгновение постоял, покачиваясь, и упал на бок. Тот, в кого метил Некрас, рухнул ничком, и сулица под тяжестью его тела, почти полностью выскочила наружу. Уцелевшие половцы, в том числе и тот, что стоял поодаль, обнажили сабли.
— Помни, чему учили! — крикнул Некрас Оляте. С саблей наготове сотник заспешил к дальнему половцу, угадав в нем главного. Половец, стоявший ближе, шагнул к отроку. Олята покрепче сжал древко сулицы и отвел руку назад
— Молокосос! — взревел половец, разглядев, кто стоит перед ним. — Ты убил Мосара! Я нарежу ремней из твоей шкуры…
