силы снова вступить в бой. Я рванул Баера на себя, взвалил на плечо и побежал в сторону «Молоха». Ругая себя за риск ради потенциального врага, я одновременно утешал себя тем, что если автоматная очередь меня все-таки настигнет или кто-нибудь из противников метнет гранату, то тело ставшего вдруг еще более ненавистным Баера примет основной удар на себя. Сто метров до корабля я преодолел за несколько секунд. Несмотря на тяжелую ношу, в мгновение ока я взлетел вверх по двадцатиметровому пандусу. Этторе и Аполлон приняли у меня тело Баера. Он уже не орал — то ли потерял сознание, то ли был уже мертв. Под прикрытием огня уже перевязанного и довольно бодрого Богера в шлюз вбежал Штольц, прикрывавший меня из-за пандуса. Я осел по стене — тело вдруг почувствовало усталость и боль. Этторе склонился надо мной с санитарным пакетом, бормоча:
— Такого забега я еще не видел, господин фон Рейн. Такая скорость — это просто невозможно.
— Дверь… закрывай, — хотел сказать я, но получился только какой-то сдавленный хрип.
Майорана сделал мне укол, и в голове стало проясняться. С удовлетворением я заметил, что вход в корабль загерметизирован. Однако подводить итоги пришлось все-таки в медицинском отсеке корабля. Баера, который, несмотря на четыре пули в спине, все еще дышал, и Богера с двумя пулями в бедре уложили в капсулы с прозрачной жидкостью. По отчетам медицинской группы проекта «Атлантида», я знал, что эти капсулы творят чудеса с человеческим телом, в считаные часы восстанавливая после сложнейших повреждений, но воспользоваться одной из них не торопился, удовлетворившись пока классической полевой обработкой и перевязкой ран. Кровь удалось быстро остановить, и я чувствовал, что мой организм уже начал кропотливую работу по самовосстановлению. Вместе с Этторе и Штольцем я попытался связаться с «Ханебу-3», однако попытка оказалась безуспешной, хотя в центральном посту «Ханебу» всегда дежурил один из пилотов.
— Кто сейчас в смене по охране «Ханебу»? — обратился я к Штольцу.
— Бакке и Рейнхард.
«Самые молодые в моей команде». — Я потер подбородок. Но больше меня беспокоила не судьба «Ханебу». Магдалена, Зигрун, Хорст — вот чьи судьбы заботили меня в первую очередь. Я посмотрел на экраны внешнего обзора. Мятежники рассредоточились по ангару, распределившись по укрытиям. Они собирались блокировать нас и действовали по определенному плану. Несмотря на то что пункт, относящийся к захвату «Молоха», они провалили, действия восставших были достаточно организованы. Как им удалось обезвредить хорошо натасканную эсэсовскую охрану и кто ими руководит? Вместе со Штольцем мы насчитали около сорока человек. Штольц подсчитал и трупы — двадцать восемь. «Неплохо, но что дальше?» — думал я.
Когда у меня созрел план, я заявил Майоране и Штольцу:
— Я отправляюсь в город — разберусь, что случилось, и вернусь с подмогой. Вы же остаетесь здесь. За броней «Молоха» вы в безопасности. Никому, кроме меня, не открывать, даже своим. Думаю, что без предательства здесь не обошлось. Любого, кто попытатся открыть «Молох» без моего разрешения, ты, Штольц, должен пристрелить на месте.
— Постойте, но как вы намереваетесь покинуть корабль? — пролепетал озадаченный итальянец и переглянулся с подошедшим Цимлянским.
— Я знаю способ. Потом как-нибудь расскажу, а пока мне надо немного отдохнуть, — улыбнулся я.
Выходя из рубки, я вспомнил кое-что еще. Жестом я подозвал Этторе и негромко сказал ему:
— Если придет в себя Баер и попытается командовать — спеленайте его. Это приказ. И приглядывай за Цимлянским — он все же русский. Там, снаружи, они тоже есть.
Через несколько минут я уединился в одном из безлюдных отсеков. Стянув побуревший и задубевший от крови мундир, я облачился в позаимствованную у Майораны синюю робу техника. Раны уже почти не беспокоили меня, и это бодрило, вселяло в меня уверенность. Признаться, на мгновение я ощутил себя неуязвимым и даже бессмертным. Но только на мгновение. Осирис, возможно, считал себя и вовсе богом, только где он теперь? Где они все — наши милостивые и жестокие боги? Я тряхнул головой и сосредоточился на предстоящей задаче. Сев по-турецки на пол с зажатым в руке «вальтером», я закрыл глаза и склонил голову.
Когда я открыл глаза снова, то сидел уже на полу в прихожей своих апартаментов, располагавшихся в главном жилом корпусе «Аненербе». Все было на своих местах, вот только из общего коридора доносился чей-то топот и стрельба из автомата. Кто-то методично вышибал дверь в каждый номер и давал длинную очередь, время от времени меняя магазин. Вот этот кто-то остановился перед дверью в соседний номер — номер Магдалены. Удар — хруст дерева. Еще мгновение — автоматная очередь. Несколько секунд спустя незнакомец останавливается перед моей дверью. Я все так же, скрестив ноги, сижу на полу. Удар сапогом в дверь — замок летит в стену, но прежде чем он падает на пол, а жилистый человек в мундире с чужого плеча успевает нажать на спусковой крючок, я всаживаю автоматчику пулю в лоб. Враг на полу.
Вскочив на ноги и вооружившись трофейным оружием, я направился к лестнице, на шум боя. На лестнице двое в полосатых лагерных робах поливали автоматным огнем кого-то на первом этаже. Сняв обоих одной очередью, я закричал вниз:
— Я штурмбаннфюрер фон Рейн! Прекратите огонь!
— Это Грубер, штурмбаннфюрер. Спускайтесь.
Внизу я, к своему удовольствию, обнаружил не только Курта Грубера, но и еще пять человек из команды «Зет», в числе которых были Майер и Тапперт. Отправив Карла и Юргена с пулеметом на крышу здания, я выслушал краткий доклад Грубера. По его словам, когда началась стрельба, все свободные от несения службы члены специальной команды находились в корпусе — отдыхали. Несколько десятков человек в форме солдат СС попытались захватить корпус, но их атаку удалось успешно отбить. Через некоторое время Грубер вместе с остальными решил пробиться к ресторану в центре города, где, как он знал, должны были находиться я и другие офицеры подразделения. Однако, преодолев почти половину пути, солдаты вынуждены были вернуться. Весь город наводнили мятежники, и пробиться не удавалось. По возвращении им пришлось снова вступить в бой, чтобы отвоевать корпус. Вот тут-то весьма удачно появился я. Пока Грубер все это рассказывал, остальные вели бой с окружившим нас противником. На крыше не смолкал «МГ-42» Майера. К счастью, в подвале был склад вооружения, который я организовал еще месяц назад для нужд своей команды, и относительно боеприпасов можно было не беспокоиться. Выслушав доклад Курта, я решил отправиться на крышу, откуда хорошо просматривалась большая часть города.
Бой шел по всей территории базы. Основные очаги располагались вокруг комендатуры и недалеко от нее расположенного ресторана, а также возле порта. В бинокль я разглядел, что охране порта и морякам удалось хорошо организовать оборону и взломать ее противнику будет нелегко. Положение нападавших усугублялось тем, что три подводные лодки вышли на середину озера и готовились открыть по ним огонь из пушек, установленных на корпусах. Что творилось на площади у комендатуры, понять было сложно, тем более что ресторан горел, распространяя завесу черного дыма. Слышались стрельба и взрывы гранат со стороны электростанции и производственных помещений. На площадке с «Ханебу-3» стрельбы не было. Виднелся открытый входной люк, несколько человек — явно из числа переодетых заключенных — спокойно вошли внутрь. «Ханебу» попал в руки мятежников, но пилота у них, скорее всего, нет, иначе они бы уже поднялись в воздух.
Перевернувшись на спину, я задумался. Сомневаться в том, что мятежники действовали по заранее разработанному плану, уже не приходилось. Даже время нападения было выбрано неслучайно. И план этот, несмотря на ряд просчетов, все еще мог осуществиться. Кто же за всем этим стоит и где искать мозг мятежа? Я снова взглянул в бинокль — самое тяжелое положение было на площади. Где-то там была и Магдалена. Переместил взгляд в сторону пещеры Зигрун — никакого движения. Я попытался мысленно позвать Зигрун, но стрельба мешала мне сосредоточиться, и я спустился в свою комнату. Но и в комнате мои попытки не имели успеха. В этом, казалось, не было ничего удивительного, мне это и раньше не особенно удавалось, но на этот раз все складывалось по-другому. При попытке позвать Зигрун или хотя бы представить интерьер ее пещеры, я ощущал мешающую мне тяжелую гнетущую завесу. Я вспомнил о Жероме Трентиньяне. Не он ли является организатором попытки захвата антарктической базы?
Я провел еще полчаса на крыше нашего корпуса и все-таки обнаружил под скальным уступом над жилищем Зигрун снайпера. Еще через четверть часа, когда Грубер организовал отвлекающий маневр,
