снайперской винтовкой.
— Черт, у них тоже есть снайпер! — крикнул я, заметив четвертого мятежника, спрятавшегося чуть в стороне от остальных.
Выстрел — и моряк на рубке безвольно повис, выронив оружие.
— Рассредоточьте и спрячьте людей! — снова крикнул я и, выдернув из кабины снайперскую винтовку, пристроился за ближайшим валуном. Проведя ладонью по прикладу оружия, я прошептал:
— Не подведи меня, «вальтер».
Дождавшись, когда в поисках следующей мишени снайпер снова выглянет из-за камней, я плавно нажал на спусковой крючок. Разбив ему пулей голову, я перенес огонь на взрывников, которые даже не заметили смерти своего прикрывающего. Когда же я снял одного из них и он мешком полетел в озеро, двое других стали осторожнее и притаились среди скальных выступов. «Если бы на подводной лодке был еще один снайпер», — с сожалением думал я, не отрывая взгляда от места, где прятался противник. Тем временем стрельба и взрывы в городе стали стихать. Защемило сердце при мысли о Магдалене. А взрывники не собирались сдаваться и продолжали копошиться наверху. Мелькнула спина одного из них. Выстрел — промах. Пот стал есть глаза, но я не обращал на это внимания. Я ждал. А что, если уже поздно? Если уже зажжен фитиль и счет пошел на секунды? Вдруг я увидел, как из-за края скалы, нелепо взмахнув руками, выгнулся и повис вниз головой еще один подрывник. Это на рубке подводной лодки все-таки появился новый снайпер. Однако привести в действие адскую машину мог и один человек. Моряк на рубке открыл по скалам беглый огонь. Сдали у моряка нервы или он решил заставить нервничать мятежника, но это дало нужный результат — противник начал суетиться, и я, дождавшись своего мгновения, сумел поразить его в плечо. Диверсант завертелся волчком, и моряк с рубки добил его. Последний из взрывников тоже полетел в озеро.
— Пошлите группу осмотреть место закладки взрывчатки, — бросил я Прину и, запрыгнув в кабину грузовика, помчался к площади города. Стрельбы в городе уже почти не было. По пути я встретил колонну из сотни пленных мятежников, сопровождаемую эсэсовцами во главе с Рихардом Фогелем. Весь мундир его был заляпан бурыми пятнами крови.
— Как ты? Как обстановка? — спросил я, пожимая Фогелю руку и одновременно хлопая по плечу.
— Я в порядке, — улыбнулся он. — Хотя, признаюсь, пришлось туго. Особенно когда мятежники ворвались в ресторан. Половина офицеров погибла в первые же минуты, в том числе и Венцель. Но нападавших все же удалось вытеснить, после чего мы забаррикадировались. Долго бы не продержались, но пришел на выручку помощник Венцеля — Клаус Беркель с комендантским взводом. Всех вывел в сторону комендатуры, где сумели организовать оборону и перегруппироваться. Потом вместе с ребятами, засевшими в электростанции, перешли в контратаку.
— Как Магдалена, Хорст, Хенке? — перебил я его с замиранием сердца.
— Группенфюрер схватил осколок гранаты в грудь, но держался. Магдалена и Хенке помогли добраться ему до комендатуры. Сейчас они все там. У них все в порядке. Хенке от девушки не отходит ни на шаг. Говорит, что, пока вы не появитесь, он отвечает за нее головой. Она сейчас медикам с ранеными помогает. Не волнуйтесь.
— Госпожа Зигрун?
— Эта странная девушка со странным именем тоже там.
У меня от сердца отлегло, и я устало присел на подножку электромобиля.
— Куда ты их?
— Беркель приказал всех пленных собрать на площадке у озера. Офицеров не хватает, приказал мне этим заняться. Вы не против?
— Выполняй, — махнул я рукой.
Фогель погнал мятежников к озеру, а я прислонился к кабине грузовика. Усталость снова навалилась непомерной тяжестью, заныли забытые в горячке боя раны. Я с трудом поднялся и сел на водительское место. Казалось, на мгновение закрыл глаза, но, уткнувшись головой в руль, заснул мертвым сном.
Глава 19
В результате мятежа наши потери погибшими составили двести восемьдесят человек, из них пятьдесят офицеров и тридцать восемь гражданских специалистов. Кроме Ханцеля и Баера, погибли все офицеры, направленные в Новый Берлин с инспекцией. По счастью, не пострадали ни женщины, ни дети. Раненых было тоже немало, но благодаря техномагии медицинского отсека «Молоха» их удалось быстро поставить в строй. Даже Баер уже несколько дней спустя мог ходить. Несмотря на активное самовосстановление, я также воспользовался одним из «саркофагов», как их называл Этторе Майорана. Вечером того же дня Магдалена с удивлением рассматривала на моем теле чуть заметные рубцы, оставшиеся от серьезных огнестрельных ран.
Объекты проекта «Атлантида», кроме «Ханебу-3», теперь требовавшего серьезного ремонта, не пострадали. Во время мятежа два эсэсовца, охранявших подземную лабораторию Осириса, а вместе с ними Марио Корелли и Бруно Лугано, оказавшиеся поблизости, сумели забаррикадироваться, и все попытки нападавших проникнуть внутрь запретного помещения оказались тщетными.
Сильно пострадала курируемая Венцелем лаборатория по созданию ядерного оружия. Почти все специалисты, работавшие в ней, были убиты.
Потери мятежников в живой силе были более ощутимыми. Из четырех тысяч участников восстания в живых осталось чуть более полутора тысяч. Их загнали в отдельный сектор концентрационного лагеря. Рейхсфюрер, взбешенный мятежом, приказал всех расстрелять. Хорсту пришлось несколько раз радировать в Берлин с просьбой пересмотреть приказ, ссылаясь на нехватку рабочих рук для восстановления Нового Берлина и продолжения исследовательских работ. Также он предложил провести дознание с целью выявления зачинщиков мятежа. Гиммлер, видимо, осознав, что проекты «Аненербе» затормозятся еще больше, скорректировал свой приказ. Теперь он настаивал на немедленном выявлении и расстреле только зачинщиков мятежа. Остальные должны были уничтожаться по мере прибытия новых партий узников.
В связи с крупными потерями офицерского состава в руководстве «Базы-211», а с недавних пор «Новой Швабии» были сделаны кадровые перестановки. По предложению Хорста и Беркеля, занявшего место Венцеля, рейхсфюрер временно возложил на меня обязанности начальника охраны «Новой Швабии». Оберштурмбаннфюрер СС Гюнтер Ханцель, после всех этих событий не показывающий носа из своей комнаты в жилом корпусе, круглосуточно охраняемом эсэсовцами, при первой же возможности с нескрываемым облегчением отправился с докладом о последствиях мятежа в Германию. Вильгельм Баер был оставлен на базе. На него возложили функции начальника концентрационного лагеря и поручили сформировать комиссию по расследованию мятежа.
Приняв командование над остатками батальона охраны, я разделил его на две части, поставив во главе одной из них Хенке, а другой — Фогеля. Хенке поручалось обеспечивать охрану города, порта, производств и лабораторий, а Фогелю охрана рудника и концлагеря. Одновременно я поручил Фогелю хорошенько приглядывать за Баером, напрямую заявив ему, что подозреваю в штурмбаннфюрере изменника. Охрану объектов проекта «Атлантида» я оставил за командой «Зет», доведя ее численность за счет бывшего батальона Эверса до ста человек. На офицерские должности я временно назначил унтершарфюра СС Грубера, а также Тапперта и Майера, позаботившись о присвоении последним унтер- офицерских званий.
Восстановление тем временем шло тяжело. Поставки оборудования, материалов и продовольствия из Аргентины и Германии стали нерегулярными. Военнопленные постоянно пытались саботировать работы. Только после того как Баер и Фогель к концу ноября выявили полдюжины зачинщиков, оставшихся в живых после мятежа, и прилюдно их расстреляли, дело пошло быстрее.
В ночь после этого расстрела, глядя в потолок, я размышлял над действиями Баера. Магдалена, которая, казалось, уже давно спит, вдруг заговорила:
— Баер, скорее всего, является двойным агентом — завербован и британской, и советской разведками. И здесь он, возможно, должен был встретиться не со мной, а с Маркусом, например.
