– Потому что их все во мне раздражает. Представляю, как мать подпрыгнула бы, если бы узнала, что я хочу жениться.
– Поздравляю! – Надя произнесла это слово с интонацией Ивлева и рассердилась сама на себя.
– Спасибо!… Только невесты еще нет…
– Ну, это не проблема!
– Проблема! У меня жесткие требования: вес 45, рост 160, размер бюста четвертый. В общем, похожа на вас.
«У меня размер третий», – сказать это у Нади чесался язык.
Но она решила, что неприлично растлевать малолетку пошлостью, которой в нем и без ее поддержки достаточно. И она произнесла:
– Вы прямо-таки восточный султан!
– Давайте выпьем!
– По чашке кофе.
– И по коньяку!
– Вы разве не пили?
– А вы? – удачно парировал он. – Я всего четыре рюмки – грамм двести, не больше.
– А можете сколько?
– Семьсот пятьдесят пил, – скромно сказал он. – Больше не пробовал. Попробуем?
«Не рассердятся ли папа с мамой?» – могла бы спросить она.
Но не стала его унижать.
– Нет, это слишком дорого. Но, по одной, малюсенькой…
Они выпили.
– Вы мексиканскую водку пили? – спросил он. – У них к бутылке привязан мешочек перца, а внутри плавает заспиртованный червяк. Он придает особый аромат, понимаете? На стол ставят лишнюю рюмку и на закуску червяка целуют…
Выпили они еще по три рюмки, и Надя подумала, что уже одно то обстоятельство, что она пьяна одна, без Ивлева, хорошая месть ему за его эгоизм. Новый знакомый не очень ловко помог ей надеть шубу. При этом он как бы случайно прикоснулся к ее шее и волосам, а она как бы случайно отклонилась. На улице он взял ее под руку и подвел к бежевому «Москвичу». Остывший мотор долго не хотел запускаться, и похоже было, что не заведется вообще. Надежда сидела в холодной машине, уткнув нос в пушистый меховой воротник. Мотор завелся, и ее новый знакомый, не грея двигателя, резко выехал. Непрогретый мотор дергал, чихал. Машин, пешеходов и милиции на Никитском бульваре было мало; падал легкий, сухой снежок, разбегающийся от машины по асфальту в разные стороны. Выскочив из тоннеля, «Москвич» тормознул на перекрестке: горел красный свет.
– Есть идея. Прокатимся в лес?
– Ночью?!
– Что мы – дети? Погуляем.
– В такой-то холод?
– Печку включим, – он сдвинул рычаг.
Вентилятор заверещал, гоня теплый воздух к ногам.
– В другой раз, ладно? – ласково сказала Сироткина. – Отец ждет, будет сердиться… Мне вот сюда.
– Провожу.
– Не надо, я сама.
– Провожу! – упрямо сказал он и вошел за ней в подъезд.
Лифтер внимательно оглядел его, но, поняв, что он с Надей, ничего не сказал, только проследил за ними глазами, пока они поднимались по лестнице.
– А поцеловать? – спросил он, когда она протянула ему руку.
– Кого? – она подняла удивленные глаза.
– Тебя.
– Не рано ли?…
Он неловко притянул ее к себе. Надя отвернулась и попыталась освободиться.
– Пустите, сэр. Я не мексиканский червяк. Нельзя!
– Почему нельзя? – он вдруг поглупел. – Можно!
– А я говорю – нельзя!
Она наклонилась, прошмыгнула у него под рукой и стала искать в сумочке ключ.
– Когда же будет можно? – спросил он, качнувшись.
Надежда пожала плечами и вставила ключ в дверь.
