— От такого дела упадешь! — подхватил папка.
— Да уж теперь хоть стой хоть падай…
— А я, между прочим, давно догадался. Это было сразу видно, у меня глаз наметанный…
— Ты молчи! — сказала мамка. — У тебя не только глаз… А вы чего тут? — закричала она на Митьку и Славку. — А ну марш отсюда!
Но Митька и Славка никуда не ушли, потому что в это время пришел Сенька-Ангел. Он еще издали помахал рукой и крикнул:
— Привет честной компании! Чего это вы хаты побросали? Я подъехал — двери настежь, а никого нет… Ну, мы загораем — чертова переправа опять не работает, а вы что?..
— Курортник наш утонул, — сказал дед.
Оживление смело с лица Семена.
— Как это?
— Ну как? Купаться полез.
— Вытащили?
— Где там! Шторм вон какой…
— А… — Семен поискал глазами, увидел лежащую Юливанну, — а она что же?
— Вот лежит, не то живая, не то мертвая…
— А она, между прочим, — сказал папка, — знаешь, какая оказалась?
— Какая?
— Ну, эта самая, — сказал папка и подмигнул.
— А ты святой? — зло спросил Семен. — Про твою святость даже твоя жена знает…
— Ты в наши дела не суйся! — сказала мамка.
— Мне ваши дела до лампочки… Она, может, доходит, а вы, святые, стоите над ней, тары-бары разводите?
— Так а мы что — доктора, что ли? — сказала Максимовна.
— Сказал бы я вам, кто вы… Федор, давай бери, понесли ко мне на машину… А вы, ребята, нагребите соломы.
Юрка и Славка бросились к стогу.
— Вы из середки, из середки-то не дергайте, с краю собирайте! — вслед им закричал дед.
Юрка и Славка нарочно, назло надергали вороха соломы получше и потащили к машине. Она стояла у ворот. Семен откинул борт, расстелил солому, покрыл одеялом, которое Нюшка принесла из палатки, потом вместе с Федором поднял и уложил Юливанну.
Она была как мертвая.
— Так нельзя, — сказал Семен, — надо, чтобы кто-то придерживал…
— А куда ты ее? В Евпаторию ж теперь не проехать, — сказал Федор.
— В Черноморск, в больницу. Еще ближе — всего двадцать два километра.
— Можно, я поеду? — попросил Юрка.
— Еще чего? — сказала мамка. — Никуда ты не поедешь!
— Давай, Федя, ты, что ли? — сказал Семен.
Федор взобрался в кузов, сел возле Юливанны. Семен закрыл борт.
— Ты слышь-ка, Семен, — сказал дед, — на вот паспорт евонный и деньги, отправь телеграмму по месту жительства, жене, значит… Ну и сообщи там, куда следует.
— Само собой.
Семен захлопнул дверцу, машина осторожно съехала с бугра на грунтовку и повернула влево, на Черноморск. Штормовой ветер унес с дороги всю пыль, и машину было видно долго, пока она не скрылась за изволоком.
— Вот те и курорт, — сказал дед.
— Повеселились! — добавил папка.
— Осподи! Какие же вы… — с упреком сказала Нюшка, всхлипнула и побежала домой.
— Но-но! — вслед ей сказал папка. — Ты еще соплей не вышла так разговаривать…
— Чужие дела — темный лес, — сказал дед, — нам путаться ни к чему… Пущай у них там все как стояло, так и стоит. И ходить туда никому не след. Покуда она возвернется али жена приедет…
— Если самолетом, так и завтра может здесь быть, — сказал папка. — Вот они схлестнутся!
— Это нас не касаемо, наше дело сторона.
Юрка увидел, как мамка и Максимовна переглянулись, как, ухмыляясь, подмигнул папка и побежал прочь. Он не мог больше выносить, не мог видеть, как они переглядываются, подмигивают, кивают друг другу и говорят, говорят что-то неуловимое, скользкое и чему-то даже будто радуются… Как они могут?
Ветер упирался, толкал его в грудь, но Юрка, упрямо пригнувшись, бежал и бежал, пока не оказался на том самом месте. Вот здесь он нырнул под гребень волны, оттуда помахал рукой и что-то крикнул, и теперь уже никогда не узнать, почему и что он кричал… А здесь Юливанну сбила волна, а Юрка ее тащил и порвал платье, а сейчас где-то по дороге к Черноморску ее трясет и подкидывает грузовик, и она умирает или, может, уже совсем умерла…
И на всем берегу, куда ни глянь, ни живой души, только кипела и бурлила пена, не было даже ни чаек, ни куличков, все куда-то попрятались, в небе одно неистовое солнце, оно нещадно жгло и слепило глаза, а зеленые бугры все бежали и бежали, рушились на берег, вода ревела и клокотала, откатываясь назад, а ветер катил по песку хлопья пены, нес водяную пыль… Лицо у Юрки сразу стало мокрым, а губы солеными, — ком в горле давил все сильнее, Юрка сел на песок под камнем, как недавно сидел с Виталием Сергеевичем, и, не таясь, не прячась, громко, в голос, заревел.
Юрка долго сидел, сотрясаемый судорожными всхлипами, потом встал, утерся рукавом и пошел вдоль берега — может, его уже выкинуло?.. Он прошел до сигнальной вышки, на которой когда-то, до того, как размыли пересыпь и сделали переправу, висел створный щит, а по ночам зажигался фонарь. Папка был прав. Сейчас ревущая, клокочущая вода облизывала песок и все уносила с собой. Только потом, когда шторм начнет слабеть, накат будет нести и выбрасывать на берег все, что раньше смыло, утащило на глубину.
Только под вечер к дому подъехала машина, Федор выпрыгнул из кабины, Семен развернулся и сейчас же уехал. Нюшка побежала ему навстречу, и Юрка тоже.
— Ну как? — спросила Нюшка.
— А, — Федор махнул рукой, — еле довезли. А там еще, сволочи, принимать не хотели… «Как это? Без документов? Не имеем права»… Ну, мы с Сенькой такой шухер подняли…
— Она-то как?
— Шок, говорят, у нее. И еще что-то про сердце сказали, больное вроде… На вот его паспорт, отдашь деду.
— А что это — шок?
— Да что я — доктор?.. Идем, жрать хочу как собака…
Славка сразу же как лег, так и засопел, а Юрка долго не мог заснуть, ворочался, и снова и снова вспоминал, как все случилось, а потом с самого начала, как приехали Виталий Сергеевич и Юливанна, поставили палатку и стали жить, какие они всегда были ласковые друг с другом и с ними, ребятами, как они вместе гуляли и купались, ездили в город и пили бузу… И даже то, что Юливанна тогда обозвала его, Юрку, казалось ему теперь таким пустяком… Она же хотела ему добра. И всегда была такая веселая, радостная, прямо светилась от радости. А теперь вот стряслось такое — Виталий Сергеевич утонул, а она там в больнице помирает от сердца и еще от чего-то, а вокруг чужие люди и никто ей не может помочь… Если б Юрка мог, он бы прямо хоть что хочешь сделал, чтобы ей помочь, только что он может?.. Потом все спуталось, куда-то провалилось, и Юрке вдруг начало казаться, что не Виталий Сергеевич, а он, Юрка, полез купаться в штормовое море и его захлестнула волна, ухватила и держит под водой, и не просто держит, а давит ему на горло все сильней и сильней, Юрка начал задыхаться, задохнулся совсем…
Он проснулся и сбросил со своей шеи Славкину руку. Была глухая ночь, а на дворе хлестал проливной дождь. Он был такой шумный, что Юрка удивленно повернул голову, чтобы посмотреть, и увидел, что дверь
