месяцы черпала силы в воспоминаниях об их брачной ночи.
— Больше мы никогда не расстанемся, — сказал Грег. — Теперь ты уедешь со мной. — Он жадно впился в губы Лизетт.
Подхватив жену на руки, Грег понес ее по лестнице в гостиную, где лежал в кроватке Доминик. Но, не заметив ребенка, он проследовал с Лизетт на руках в другую комнату и опустил ее на кровать. Она пыталась заговорить, рассказать ему о ребенке, но Грег ничего не слушал.
— Потом, — бормотал он, — поговорим потом. Сейчас мне хочется одного — любить тебя. Как же это было давно! Очень давно!
Пальцы Грега расстегивали пуговицы на блузке Лизетт, губы ласкали ее лицо, шею. Она уже и не помышляла о том, чтобы поговорить с мужем, ошеломленная его напором и своим желанием.
Быстро раздевшись, он не стал ждать, пока Лизетт снимет подвязки и чулки. Увидев черный треугольник курчавых волос внизу живота, Грег застонал и уткнулся в него лицом, вдыхая аромат Лизетт. Ощутив горячий, жадный, ищущий язык Грега, Лизетт изогнулась от наслаждения.
— Я люблю тебя… люблю… люблю, — задыхаясь, шептала она и с радостью сознавала, что это правда. И когда Грег накрыл собою Лизетт и вошел в нее, она задрожала в экстазе и обхватила мужа ногами, желая, чтобы это блаженство длилось вечно.
Одновременный оргазм сотряс их тела. Лизетт казалось, что она умирает. Взглянув на Грега, она увидела, что глаза его плотно закрыты, а на лице застыло выражение сладостной муки. Грег, ее муж. Ничто не омрачит их любовь, не затмит обретенного ими счастья.
Грег положил ладонь на грудь Лизетт, но в это время тихо захныкал, а потом громко заплакал малыш, не привыкший подолгу оставаться без внимания.
Грег вскинул голову:
— Черт побери, что это?
— Ребенок, — ответила Лизетт, и в висках у нее запульсировала кровь. — Мой ребенок.
Пораженный, Грег поднялся с кровати и пошел в гостиную. Поспешно надев юбку и блузку, Лизетт последовала за ним.
— Я не писала тебе, думала, ты разозлишься.
— Разозлюсь? — Нагой Грег стоял посреди залитой солнцем комнаты, подняв ребенка над головой. — Да он же чудесный! Потрясающий!
Лизетт прерывисто вздохнула.
— Когда же он родился? Сколько ему?
— Пять месяцев. Доминик родился в феврале.
Грег радостно рассмеялся:
— Фантастика! Изумительный ребенок. Сколько же он весил?
К горлу Лизетт подступил комок. Грег ничего не понял!
— Два килограмма триста пятьдесят граммов. Грег, он не…
— Очень неплохо для недоношенного ребенка. — Грег с восхищением оглядел Доминика. — Моя сестра родила семимесячного, но он весил всего кило восемьсот. Мама не верила, что он выживет. А с этим парнем все в порядке. Ты только посмотри, как он уцепился за мой палец!
Доминик, расплывшись в беззубой улыбке, ухватился за палец Грега и радостно повизгивал.
— Грег, ты не понял. Выслушай меня…
В этот момент во двор конюшни въехал «ситроен».
— А с тобой, малыш, мы поговорим попозже. — Грег осторожно уложил Доминика в кроватку и оделся.
— С папой приехал Люк Брендон, — поспешно сказала Лизетт. — Представь себе, он не погиб, ему удалось спастись. Люк живет здесь с января.
Пальцы Грега замерли на пряжке ремня.
— Брендон живет здесь?
Заметив, как насторожился муж, Лизетт схватила его за руку.
— Грег! Я никогда не любила Люка! Никогда! Ты заблуждаешься! Он живет здесь как друг…
На лестнице послышались шаги мужчин.
— Это правда? — угрожающим тоном спросил Грег. — Ты действительно никогда не любила его?
— Нет. Я люблю тебя!
Впервые услышав от нее эти слова, Грег просиял:
— Тогда все в порядке. Мне остается лишь пожалеть его.
— Лизетт? Грег приехал? — донесся крик графа.
— Да, папа. — Глубоко вздохнув, она вышла в гостиную. Придется поговорить с Грегом позже. Рассказать ему всю правду о Доминике, Дитере, Люке. — Он приехал полчаса назад, папа. — Лизетт сразу поняла, что Люк заметил беспорядок в ее одежде.
— Чудесная новость. Он в отпуске? Или уезжает домой?
— В отпуске, сэр, — ответил Грег, входя в гостиную.
— Очень рад снова видеть вас. — Граф сердечно пожал руку Грега. — И надолго вас отпустили? На сутки? Двое?
— На сутки. — Грег протянул руку Люку. — Рад видеть тебя, Брендон. Я всегда считал, что такой хитрый парень, как ты, не попадет в руки немцам.
Люк подавил приступ ревности.
— Не так-то легко было сбежать от них, — уныло проговорил он, понимая, что никогда не сможет возненавидеть этого высокого обаятельного американца. — Как ты воевал последнее время?
— Последние несколько дней были самыми тяжелыми. Ты когда-нибудь слышал о местечке под названием Дахау?
Люк покачал головой.
— Лизетт говорила, что ты упоминал о нем в одном из писем. Что это? Город? Деревня?
— Это концлагерь, — ответил Грег таким тоном, что Люк похолодел.
— Концлагерь для военнопленных?
— Нет, для евреев и прочих изгоев. — Он подошел к окну. — Освободив лагерь, мы увидели тысячи заключенных — мужчин, женщин и детей, голодных, измученных пытками, едва живых. — Голос Грега дрогнул. — Такое невозможно даже вообразить… Зловоние, трупы… Охранники сбежали, а заключенные остались. Они не могли двигаться. — Помолчав, Грег продолжил: — Там была комната, доверху набитая детскими горшками. Матери брали с собой горшки для детей. Не знаю, что говорили им немцы, забирая их в лагерь, но горшки детям так и не понадобились. Когда заключенные прибывали туда, их уничтожали в газовых камерах. Сотнями, тысячами.
Все в ужасе смотрели на Грега.
— Больше я никогда не ступлю на землю Германии, — дрожащим голосом добавил он. — Никогда не смогу находиться в одном помещении с немцем или с человеком, говорящим по-немецки.
В этот момент заплакал ребенок. Грег взял младенца на руки. У Лизетт потемнело в глазах, и она без чувств рухнула на пол.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на софе, а встревоженный Грег сидит рядом.
— Прости, дорогая. Я совершил непростительную оплошность, рассказав про этот ад, ведь ты еще не окрепла после родов. — Он ласково погладил жену по плечу. — Ты вынесешь поездку? Следующие шесть месяцев я буду служить в Париже и хочу, чтобы ты поехала со мной. Но отправляться надо сегодня вечером.
Граф с трубкой в руке стоял возле печки. Люк пожирал взглядом Лизетт. Мужчины ждали, что Лизетт расскажет мужу правду. Но она понимала, что, если сделает это, Грег бросит ее. Конечно, Люк женится на ней, но Лизетт не хотела выходить за него. Она ценила в нем друга, но не любила его.
Лизетт взяла мужа за руку.
— А можно взять в Париж Доминика?
Грег улыбнулся:
— Конечно, черт побери. Отныне мы больше не расстанемся. Никогда.
Лизетт увидела, как напрягся Люк. Граф, стараясь не встречаться с дочерью взглядом, начал
