выколачивать трубку.
Если бы Лизетт не влюбилась в Грега, то непременно рассказала бы ему правду. Но теперь ее ужасала мысль потерять его.
— Я готова ехать с тобой куда угодно, — твердо сказала она.
Прерывисто вздохнув, Люк сделал шаг вперед, но Лизетт устремила на него умоляющий взгляд.
— Тогда решено. — Грег поднялся. — Я помогу тебе собрать вещи.
— Мне надо поговорить с тобой. — Бледный Люк посмотрел на Грега.
Лизетт вскочила:
— Нет! Прошу тебя, Люк!
Грег перевел взгляд с Люка на жену.
— Что бы это ни было, я не желаю ничего слышать, — отрезал он.
Люк небрежно пожал плечами.
— Речь идет о пустяке. Я хотел спросить, не подбросишь ли ты меня до Кана. Я и так слишком загостился в Вальми. Пора возвращаться домой.
Они покинули Вальми с наступлением сумерек. На фоне темнеющего неба руины замка выглядели особенно мрачно. Граф крепко обнял дочь, просил не скучать по дому и пожелал счастья.
Пока Грег и Люк укладывали чемоданы в джип, Лизетт, улучив минутку, пробралась во двор часовни, чтобы сказать еще одно, самое тягостное «прощай».
— А где Лизетт? — спросил Грег, уложив последний чемодан.
Люк пожал плечами:
— Наверное, последний раз смотрит на свой дом. — Догадавшись, куда пошла Лизетт, он снова ощутил укол ревности, но уже не к Грегу.
Вернувшись, Лизетт подошла к отцу, державшему на руках ребенка, и забрала у него сына.
— До свидания, папа. Я люблю тебя.
— До свидания, дорогая, — нежно ответил граф. — Будь счастлива со своим американцем.
Грег сел за руль и завел двигатель.
— До свидания! — крикнул он графу. — Я привезу ее сюда в отпуск, обещаю!
Расположившись на переднем сиденье, Лизетт положила малыша на колени. Поникший и мрачный Люк устроился сзади.
— До свидания, папа! — крикнула Лизетт, когда под колесами джипа захрустел гравий. — До свидания!
Глава 15
Последние лучи солнца еще золотились на липах, когда джип, миновав подъездную дорожку, выехал за ворота. Лизетт крепко прижала к себе Доминика. Она уезжает. На глаза ее навернулись слезы. Лизетт знала, что этот момент наступит, но все же была не готова к нему.
Грег болтал с Люком, спрашивал, чем тот займется теперь, когда война закончилась. Лизетт не прислушивалась к их разговору. Муж обещал, что они вернутся в Вальми, а до сих пор он всегда держал слово. Что ж, отныне ей придется научиться быть счастливой вдали от Вальми.
Улицы Сент-Мари-де-Пон были пустынны, когда джип промчался по ним, и Лизетт решила, что это к лучшему. Ей не хотелось ни с кем прощаться. Она и так едва сдерживала слезы. Миновав деревню, они на большой скорости направились в сторону Кана. Лизетт понимала, что сейчас чувствует Люк, и, если бы это было возможно, попросила бы у него прощения.
Она не любила Люка, однако их связывало очень многое. Кроме графа, только он знал правду об отце Доминика. Помнила Лизетт и о том, что именно Люк помог ее сыну появиться на свет. За короткое время Люк сумел стать для нее самым надежным другом.
Когда джип подъехал к разрушенным бомбежками окрестностям Кана, Лизетт задумалась о том, увидит ли она еще Люка. К горлу ее подступил комок. Лизетт понимала, что этот человек стал частью ее жизни.
В центре города Грег остановил машину.
— Вот здесь и будем прощаться. — Он метнул быстрый взгляд на жену. Она была бледна, а глаза ее подозрительно блестели. Грег выбрался из машины. — Пойду посмотрю, нельзя ли здесь купить сигареты, — небрежно бросил он. — Вернусь через несколько минут.
Лизетт ощутила благодарность к мужу. Он давал им возможность попрощаться наедине. Это поступок мужчины, который не только любит ее, но и доверяет ей. Когда Грег удалился, Люк выбрался из джипа и закинул на плечо свой вещевой мешок.
— Пиши мне по этому адресу. — Он протянул Лизетт клочок бумаги. — Это адрес моей матери. Где бы я ни был, она всегда передаст мне письмо.
— Спасибо. — Их пальцы переплелись.
— Если у тебя не сложится жизнь, сообщи мне, — попросил Люк. — Обещай, что напишешь!
— Обещаю. Но я буду счастлива, Люк, уверена.
В последние несколько недель Люка одолевали неприятные мысли. Он не хотел, чтобы Лизетт обрела счастье с Грегом Дирингом. Более того, Люк надеялся, что ее жизнь с ним превратится в сущий ад, тогда она осознает свою ошибку и исправит ее, бросив Грега.
— Я буду ждать тебя. — Люк с такой страстью впился в ее губы, что Лизетт ощутила во рту вкус крови. И вздрогнула, услышав шаги мужа.
— Думаю, вы уже попрощались, Люк, — сказал Грег, ничем не выказав ревности.
Люк крепко пожал его руку и повернулся к джипу.
— До свидания, Лизетт. Я буду скучать без тебя. — С этими словами он, не оглядываясь, пошел прочь.
— Он все еще любит тебя? — спросил Грег, усаживаясь за руль. Лизетт кивнула. — Что ж, ему придется страдать от неразделенной любви. — Грег завел двигатель. Джип выехал на шоссе и помчался к Парижу.
Эта поездка так утомила Лизетг физически и эмоционально, что она не оценила по достоинству великолепный дом в Шестнадцатом квартале.
— Где мы? — спросила она.
Белые зубы Грега сверкнули в улыбке.
— Дома. Во всяком случае, этот дом будет принадлежать нам в течение нескольких месяцев.
Они подошли к высоким кованым чугунным воротам, Грег отпер их и повел жену через прекрасный ухоженный сад.
— А кому принадлежит этот дом? — спросила заинтригованная Лизетт.
— Банкиру. Перед самой оккупацией он сменил парижский климат на женевский, более благоприятный для здоровья. Этот дом облюбовали немцы, а теперь им воспользуемся мы. В доме двое слуг, но оба пожилые — боюсь, уход за ребенком им не по силам. Придется найти няню.
От нежной улыбки Лизетт у Грега потеплело на душе.
— В этом нет необходимости, — возразила она. — Я же обходилась без няни в Вальми, обойдусь и здесь.
Грег понимал, что жена еще не осознала, как кардинально изменился образ ее жизни. Париж пребывал в праздничном настроении, опьяненный свободой. По вечерам все высыпали на улицы. Лизетт необходимо обновить гардероб, купить духи и косметику и взять няню. Та будет сидеть с ребенком, а они — наслаждаться жизнью в самом красивом городе мира.
Пол в холле роскошного дома был выложен розовым мрамором. На стенах большой гостиной висели полотна Моне. Инкрустированные комоды эпохи Людовика XV, кресла С бархатной обивкой, персидские ковры и хрустальные подсвечники поражали воображение. Но несмотря на элегантность, обстановка казалась безжизненной и холодной. Очень скоро Лизетт сделала ее уютной и теплой, уставила комнаты букетами цветов.
Они прожили здесь три счастливых месяца. Париж ожил после мрачных дней оккупации. По бульварам прогуливались хорошенькие француженки с американскими солдатами, уличные кафе украсили флаги, на улицах слышался оживленный смех. Все вокруг дышало радостью освобождения.
