Ведьмак лишь отмахнулся от него, коротко обронив:
— Отец тебе Судия. Каждый сам в ответе за свои проступки…
Проходя мимо двух испуганных воинов, слышавших перепалку ведьмаков, Стоян быстро взмахнул клинком, лишая их жизней. Никто из смертных не должен ведать помыслы богов.
Воинство Чернобога покинуло полянские земли, длинной черной рекой устремившись к Северному морю. Тысячи телег, груженных припасами, десять тысяч боевых колесниц и несчетное количество воинов устремились на полночь. Ведьмак вновь принялся ворожить, наводя на людей оморочку. Мысли о свободе, о несметных сокровищах Асгарда вновь овладели его воинами.
Трое ведьмаков неторопливо ехали во главе воинства, молчаливо глядя вдаль. Туда, где через семь дней пути их будут ждать корабли хатти.
Пастух вздохнул, бросив на Стояна мимолетный взгляд.
— Прости меня, брат. Пока волхва ловил да головы лишал, дурная баба сожгла те Веды. Недоглядел я ту бабу дурную!
Ведьмак усмехнулся, обернувшись через плечо и разглядывая притихших на телегах ведьм.
— Да, женская душа — потемки. Одна Беспута чего стоила. — Он нахмурился, вспомнив о рыжей соблазнительнице, самовольно покинувшей его колдовской клан. — Найду — убью. Нет в жизни более подлой хищницы, чем баба.
Ведьмаки дружно расхохотались, принявшись вспоминать веселые истории из жизни. О женской жадности, о мягкотелых мужах, кои своих жен на место поставить не могут. Веселых воспоминаний оказалось не так уж и много, и вскоре ведьмаки умолкли. Мысли о каре, коей его подвергнет Чернобог, не покидали Пастуха. Грустно вздохнув, он бормотал:
— Жаль, Падуна с нами нет. Веселый он был парень, умел настроение поднять своими прибаутками. Вот уж кто в Яви на славу повеселился.
Стоян нахмурился, едва речь зашла о павших братьях. Он не жалел их, ибо знал, что жизнь духа вечна. Там, в Нави, они вновь обретут себя, представ на суд Чернобога. А вот тогда их можно будет пожалеть, ибо покинули они Явь, не исполнив своего долга. Расстроится Отец, увидев незадачливых сыновей. Кто-то слабость показал, иной неосторожность допустил. И за это они будут наказаны. Быть может, кто-то из них уже никогда не получит второго шанса воплотиться в человеческом теле. Стоян покосился на Пастуха, одолевшего волхва в поединке и лишь на какой-то краткий миг не дотянувшегося до заветной цели.
— Прости и ты меня, брат, за суровость мою. Иные даже головы свои сберечь не сумели…
Пастух молчаливо кивнул в ответ, с надеждой промолвив:
— Еще Безобраз свое слово не сказал. — Недовольно покачав головой, Пастух вспылил: — Все одно понять не могу, на кой они Ему дались, те Веды?! Уничтожим Асгард — и дело с концом! Не устоять им против нас, постарели Уры, нет в них былой силы.
Стоян усмехнулся, гордо озираясь на огромную армию, следующую по их стопам.
— Верно говоришь, Пастух, ослабли Уры. Их телам уже давно пора на покой, только силой духа и живут. А слабый телом и ворожбу сильную навести не сможет. Лишь Правитель все так же могуч, как и раньше. Только одного ты, брат, не понимаешь — сами люди нынче стали сильней. Разве похожи они на тех, кем правили атланты? Разве видишь ты среди них послушных овец, безропотно идущих на постриг?
Пастух задумался, вспоминая былые времена. Прав Стоян, все в этом мире изменилось. Многие из людей осознали собственное могущество, свою значимость. Всего может человек достигнуть, если цель перед собой поставит. Многому научили их Уры, по капле вливая в них знания Истины. Лишь одному научить невозможно — жить по Прави.
— Никому не ведомо, одержим ли мы победу в этой битве. — Голос Стояна был суров, глаза его задумчиво устремились вдаль. — Потому и нужны Отцу эти знания, на случай, если мы потерпим поражение. И отдаст он их в руки избранных, тех, кто к цели идет без сомнений, сея смерть на своем пути. И начнется новая битва!
Вандал внимательно прислушивался к словам Стояна, по капле впитывая в себя новое для него знание. Велик замысел Чернобога, далеко зрит их Отец. Взглянув на покинутые ими земли, Вандал вздохнул:
— А как же с остальными быть? С теми, кто ускользнул, омыв мечи в крови братьев наших? А рассены? Простить?!
Ведьмак покачал головой, сурово поджав губы.
— Не горячись, брат, всех отыщем. Придет и их час. Умерь свою гордыню, Вандал, она плохой советчик. Не все ли одно, кто братьев наших загубил. Это ведь люди — обычные смертные. Рано или поздно Костлявая и за ними пожалует. Ты, брат, в суть зри. Знания — их ведь не укрыть навечно. Когда-то они обязательно покажутся в Яви, находя новых слуг Света, готовых нести их по жизни. И тогда мы спустим по их следу собак. Тысячи воинов вступят в сражения, выслуживаясь перед Тьмой во имя собственного величия. Эта битва бесконечна, как змея, кусающая себя за хвост. — Пристально взглянув в глаза Вандала, ведьмак добавил: — Имей терпение, брат. Дорогу осилит идущий. Тяжело нам будет без Лиходея и Падуна, только ведь и у Правителя не все так гладко. Их Звезда уходит. Отступятся Уры во имя собственной жизни. Имей терпение, брат, — повторял он, — и ты займешь достойное место подле Отца.
Стоян умолк, более не проронив ни слова. Покосившись на старшего брата, Вандал уважительно кивнул, принимая преподанный ему урок. Сегодня он по-новому взглянул на брата. Стоян был мудрым воителем, ибо понимал даже мысли Чернобога, чьим мечом в Яви он и явился.
— Эй, ведьмаки! — прокричала сзади Бобура. — Хватит вам о смерти трепаться, след за вами стелется — дышать тяжко.
Стоян умолк, недовольно покосившись на грудастую ведьму, прервавшую их разговор. Бобура была сильной колдуньей, способной повелевать стихиями природы, и никого не страшилась в этом мире, даже его — Стояна. Будучи толстокожей от рождения, она всегда говорила то, о чем думала, не таясь и не опасаясь наказания. Даже зная о могуществе и беспощадности ведьмака, она не боялась его. Не боялась, ибо не чувствовала себя виноватой, во всем и всегда исполняя волю Матери, одарившей ее колдовским талантом.
Сидя на телеге, Бобура возмущенно хмыкнула, скрутив за спиной кукиш оглянувшемуся ведьмаку.
— Косится он на меня, черт старый. Совсем уже разум потеряли — глупыми разговорами смерть привлекать. — Она усмехнулась, видя, как мелкая дрожь стала колотить Трясею, сидящую рядом. — Ты чего, девка? Ведьмака, что ль, испугалась?
Молодая ведьма кивнула, кутаясь в пуховый платок. Теплое весеннее солнце не согревало ее. Талант, коим наградила ее Морана, то и дело повергал девушку в лихорадку.
— Боюсь я его, Бобура, — тихо проговорила бледная ведьма, покосившись по сторонам. — Совсем озверел Стоян, как Беспута сбежала. Что-то не то в мире деется. Всеведа дар утратила. Морока с Лиходеем как сквозь землю провалились. Безобраз с Падуном о себе знать не дают. Кто ворожить-то станет, как битва начнется?
Бобура нахмурилась, покосившись на Сухоту. Старая ведьма лишь молчаливо кивнула, поддерживая слова Трясеи. За последние месяцы оставшиеся в живых ведьмы и колдуньи очень сдружились. Все знали, как Всеведа утратила свой дар, исполняя волю Стояна. Знали и осуждали ведьмака. Одна лишь Бобура оставалась тверда духом.
Не находя в глазах подруг поддержки, Бобура фыркнула:
— Раскудахтались, словно курицы! — Ведьма взмахнула рукой, указывая на длинную вереницу боевых колесниц хатти: — Или повылазило вам, какую Стоян армию привел? Кто ворожить станет? Сами и ворожите! Поди, всю войну без вас управлялись…
Ведьмы обиженно отвернулись друг от дружки, поджав губы и разглядывая красивые березовые рощи, пролегающие по обе стороны дороги.
Глава 16
