– Кто водит?
– Я! – крикнула девушка.
– Начинай! Закрыли все глаза. Ты, Кутищев, тоже, я тебе не доверяю!
– Раз, два, три, четыре, пять… шестьдесят!
Все вскочили на ноги. Глорского не было.
– Он не мог далеко уйти! – загалдела компания.
– Давайте оцепим весь пляж и двинемся к центру.
– Да он в воде! Вон его голова!
– Это не он! Это же рыжий.
– Проверить кабинки!
– Кафе!
– Туда он не успеет добежать!
Наконец после долгих споров компания разбрелась по пляжу.
Через полчаса все собрались снова. Глорского нигде не было.
– Удрал в горы. Знаю я его, – сказал щербатый. – Ну и пусть там сидит, а мы еще выпьем и закусим.
И только одна девушка щербатого продолжала бродить по пляжу.
Прошло несколько часов, а Глорского не было. Теперь уже забеспокоился Кутищев. Он сходил к палатке и стал спрашивать, не видел ли кто Глорского. Но в палаточном городке было не до Глорского. Там шел великий скандал. Какие-то нахалы на собственной «Волге» разбили становище как раз на главной тропе, ведущей к туалету, а обход был неудобный, по кустам.
– Вы игнорируете общественность! – кипятился толстяк в длинных черных трусах и золотых очках.
– Чихала я на вашу общественность, – спокойно отвечала дама в спортивных брюках. – Земля здесь ничейная. Где хотим, там и ставим.
Кутищев побрел опять на пляж. Народу там уже поубавилось. Компания из Краснодара собиралась уходить.
– Обманщик ваш друг, – сказала девушка щербатого парня. – Небось познакомился с кем-нибудь и любовь крутит, а мы его тут ищи.
Она была явно опечалена, что неудачно закончился так интересно начатый день.
Кутищев лег на матрац. Он уже начал серьезно беспокоиться. Мало ли что могло случиться… Ради того, чтобы хорошо спрятаться, Борис мог пойти на все. Например, нырнуть с трубкой и захлебнуться, тем более, что перед этим выпил. Или еще какой фокус выбросить…
Берег постепенно пустел. Солнце опускалось все ниже и ниже, окрашивая пляж в темно-розовый свет. От моря наступала прохлада. Наконец остался, как всегда, клочок пляжа, где еще было солнце. Там прыгали, делая упражнения, несколько спортсменов и лежала семья, накрывшись одеялом: он, она и мальчик.
Кутищев выпустил воздух из матраца, взял одежду Глорского и пошел к палатке. Если Борька не будет до ночи, придется заявить в милицию…
Проходя мимо семьи, Кутищев вдруг услышал знакомый голос:
– …только искусство способно изменить природу человека. Человек, любящий Баха и могущий просидеть часы перед «Поцелуем» Родена, не способен на убийство.
– Да, но я где-то читала, – отвечал мелодичный женский голос, – что Гитлер неплохо играл на скрипке, тем не менее, когда изобрели душегубку, он пришел в такой восторг, что прыгал на одной ножке, как ребенок.
– Возможно. Хотя я не уверен, играл ли он на скрипке. Тем не менее, согласитесь, что Гитлера нельзя взять за образец человека. Природа всегда делает уродливые отклонения от нормы. И человек не исключение.
– Допускаю. Но, видите ли, ваша концепция неверна прежде всего потому, что, как бы там ни говорили, искусство – удел избранных. То есть я хочу сказать, что, сколько ни пропагандируй искусство, определенная часть населения всегда будет глуха к нему… А потому…
– Боря…
– А… это ты, Игорь. Познакомьтесь. Мой друг. Я тебе о нем рассказывал. Таксист, писатель, путешественник, философ.
– Марина.
У нее оказалась узкая изящная ладонь. И вообще она была вся красивая. Кутищев видел таких лишь в кино. Из-под одеяла выглянул тихий курчавый мальчик.
– Здравствуйте, дядя, – сказал он вежливо.
– Здрасьте, – пробормотал Кутищев. Он был поражен донельзя.
– Давай сюда мою одежду, старик. Ну, ловко я вас провел? А?
– Мы обыскали все…
