– Тихо! – вдруг закричал Рис срывающимся голосом. – Я запрещаю убивать животных!
Василий Андреевич осекся на полуслове и медленно повернул свою массивную красивую голову в нашу сторону. Мне даже показалось, что в его глазах промелькнул испуг.
– Что такое? – пробормотал он.
– То! – продолжал кричать Рис. – За что вы убиваете кабанов и лосей? Что они вам сделали?
– У нас лицензия, – сказал неуверенно Василий Андреевич, видно совсем забыв, что перед ним не охотинспекция, а ребенок.
– Плевал я на ваши лицензии! Животных нельзя убивать просто так!
Главный успел прийти в себя.
– Смотрите, какой умный ребенок… Но ведь ты ешь мясо, и ешь потому, что зарезали свинью. А? Что ты на это скажешь?
– То резать для еды, а то убивать, как в тире! – парировал Рис. – А вы убиваете, как в тире! Вы стреляете из винтовок, заставляете больного человека ходить с вами ночью по лесам! – показал Рис пальцем на егеря.
– Больного? – растерялся Василий Андреевич.
– Ну что вы… – Егерь кашлянул. – Мальчик шутит.
– И потом вы убили человека. Его сожрали кабаны.
– Ну хватит молоть чушь, мальчик. Ты очень нервный и впечатлительный ребенок. Не представляй меня этаким чудовищем, который только стреляет в животных. Это я так, между прочим, отдыхаю. А приехал я сюда совсем не за этим. Я приехал изучить возможность строительства трехэтажного жилого дома для ученых и клуба. Понял, мальчик?
Главный поднял палец.
– Трехэтажного дома для ученых и клуба! Вот что здесь скоро будет! Понял? И фильм можно будет посмотреть в культурных условиях, и негру в спокойной обстановке выступать. Не говоря уже об ученых, которые станут приезжать сюда и жить не по квартирам, а в приличных жилищно-бытовых условиях. Понял? Вот так, мальчик, сначала разберись, а потом бухай во все колокола. Многие подвержены этому пороку – сначала наорут, накричат, а потом ходят извиняются, скулят под дверью.
– Но все-таки вы их будете сегодня убивать? – тихо спросил Рис.
Василий Андреевич снова поднял вверх палец и сказал назидательно:
– Не убивать, а отстреливать по лицензии. Это большая разница.
Разговор, видно, уже надоел Главному.
– Ты вот лучше молочного поросенка попробуй. Ты когда-нибудь ел молочного поросенка? Ну-ка, там кто-нибудь, отрежьте мальцу ножку!
Один из сидевших поблизости гостей быстро и ловко – чувствовалось, что делает он это не первый раз, – открутил у поросенка заднюю ногу. Нежно-розовая, обливающаяся собственным соком, она пошла по рукам и легла на нашу тарелку.
Рис взял ногу и внимательно ее осмотрел. Нога действительно была что надо, я невольно проглотил слюну. Как вдруг мой сын с криком: «Меня не купишь!» – запустил этой ногой в Главного.
Надо сказать, что Рис умел прицельно метать различные предметы, в частности перегоревшие лампочки, и нога угодила прямо туда, куда и предназначалась, – в лоб Василию Андреевичу.
– Ах, гаденыш! – вырвалось у Василия Андреевича. Очевидно, в таких ситуациях всегда вспоминается детство. Главный неожиданно быстро для своей комплекции вскочил на ноги и закричал: – Держи его!
Но Риса уже и след простыл. Я вышел из-за стола и поспешил за сыном. Вдогонку мне понеслись возмущенные возгласы, крики: «Хулиган! Ну и дети пошли! Раньше розгами секли – оно лучше было!»
Рис мчался во всю прыть, справедливо ожидая погони. Но никто за ним не гнался, и Рис остановился, уставившись на осколок стекла, который сиял всеми цветами радуги. Это был настоящий обломок радуги. Я тоже остановился возле осколка. Садилось солнце, то цепляясь за верхушки деревьев, то снова как бы приподнимаясь над лесом, словно скачущий по стадиону мяч, показанный в замедленной съемке, Видно, только что прошло стадо коров сотрудников заповедника, потому что в воздухе висело густое облако пыли, пахнущей молоком, свежим навозом, потной коровьей шерстью…
– Ну что, Васильевна, подпишешь дом? – Наум Захарович пьяно обнял старушку за плечи. – Ведь обещала, а? Договор дороже денег.
– Пусти, – Анна Васильевна отстранилась. – Раз обещала, подпишу.
– Ну ладно, ладно – пошутил, – заместитель по хозчасти поцеловал хозяйку в щеку. – Я не такой живодер, как ты думаешь… Бери шприц и пользуйся на здоровье… В память былого, так сказать… Ух, и хороша ты была в девках, Васильевна… Ох, и хороша!
– Отстань, люди же смотрят…
– Эк удивила, «люди смотрят»… Теперь не будут смотреть, Васильевна, ничего интересного нет. А вот раньше было на что глянуть. В яблоневом саду… Помнишь? Помнишь, где я назначал тебе свидания… А сейчас… Посмотри, где теперь мы встречаемся, Васильевна. Извини… но такова жизнь… у туалета…
Они стояли в тени дерева. Свет лампочки не доставал сюда. От стола доносились крики пирующей компании.
– А все-таки скажи, Васильевна, для чего тебе шприц, а? Скажи, не бойся, – Наум Захарович икнул. – Ну ладно, не говори. Я все и так давно знаю… Наркотики ты изготовляешь, Васильевна… Ведьма старая… Замечал… Ночью… Тени вокруг твоего дома бродят… Замечал… А может, сама колешься, а, Васильевна?
