– Как в пути?..
– А так.
Бабушка замолчала. В трубке слышалось лишь ее прерывистое дыхание. Очевидно, мысль Бабушки лихорадочно работала.
– Если ты это сделаешь, – наконец сказала Бабушка, – я не переживу.
– Даже Ромео запросто выдерживал такие сроки, – возразил я.
Ссылка на классиков всегда обезоруживала Бабушку. Стоя у руля треста канализации, она тем не менее пылко любила классическую литературу.
– Кто внушил тебе эту идиотскую идею? – закричала Бабушка. – Ты совсем свихнулся на этой борьбе! Ты стал психом! Я лишу тебя родительских прав! Понял? Немедленно вези сюда ребенка! Или я сейчас позвоню в «скорую помощь» и на тебя наденут смирительную рубашку!
Трубка нервно вибрировала в моих руках. У Бабушки был профессиональный рык Я не завидовал какому-нибудь провинившемуся слесарю, вызванному в былые времена к Бабушке на «ковер». Смирительную рубашку… Эге, вон оно, значит, до чего дошло. Смирительную рубашку на отца за то, что он месяц захотел побыть со своим сыном.
– До свидания, – сказал я.
– Погоди, – тихо сказала Бабушка – Последнее слово. Даже преступникам дают последнее слово!
– Слушаю…
– Я на все согласна! На все условия. Какие твои условия?
– Месяц. Один только месяц побыть с сыном.
– Все, кроме этого.
– Тогда до свидания.
Я положил трубку. Однако не успел я донести чемодан и рюкзак до двери, как раздался новый телефонный звонок. Я решил не брать трубку, чтобы окончательно не портить себе настроения, но потом подумал, что это могла звонить с какой-нибудь остановке из автомата раскаявшаяся, решившая не бежать за границу Мама, и взял трубку.
Звонил Дедушка.
– Сейчас мне позвонила Бабушка, – сказал Дедушка. – К счастью, я не успел выехать в рейс. Ей плохо. Что случилось?
Я вкратце рассказал Дедушке то, что уже было известно Бабушке.
– В самом деле… – забормотал Дедушка. – В принципе оно, конечно… Это если с одной стороны. А если с другой…
– Со всех сторон одно и то же, – сказал я. – Что с Бабушкой?
– Лежит почти без сознания на диване. Я вызвал «скорую».
– Я ей позвоню. Может, очнулась.
– Не надо, не тревожь. Ты хоть на самолете его не вези. Он не перенесет самолета.
– Какой там самолет? Мы едем за город на электричке. Сейчас позвоню Бабушке. Ну, пока.
– Подожди, скажи, как у тебя идут тренировки?
– Тренировки идут успешно.
Я оторвался от Дедушки и позвонил Бабушке. Телефон не отвечал. Я знал, что аппарат стоит у самого изголовья дивана, имеет зычный голос и может поднять человека из любой стадии бессознательного состояния.
Я звонил минуты три, и вдруг ужасная мысль сразила меня. Мой лоб мгновенно покрылся холодным потом. Ну конечно же! Как я не догадался сразу! Не лежит Бабушка без сознания на диване, а на всех парах мчит сюда, ко мне. Вызвала машину из своего бывшего треста и мчит. Она специально позвонила Дедушке, чтобы тот задержал меня, отвлек разговором (вот они откуда, неуклюжие – какой из Дедушки оратор – расспросы про тренировки!), а сама вскочила в машину и жмет по улицам, посылая шофера на желтый свет. Сейчас она подкатит к нашему подъезду, увидит Риса, схватит его, втолкнет в машину – и поминай как звали. Никакими мне тогда силами не вырвать сына из ее рук. Со мной и разговаривать-то будут лишь через цепочку на двери. Знаю я Бабушку.
Я схватил вещи, закрыл дверь и кубарем скатился по лестнице.
Машины еще не было. Рис стоял посреди двора, держал в руке перегоревшую лампочку и, прищурив глаз, раздумывал, куда бы ее зафуговать.
– Хочешь посмотреть белку? – спросил я.
– Белку? – опешил Рис. Он, наверно, ожидал по меньшей мере оплеуху за лампочку, добытую на мусорке, куда вход ему был категорически запрещен, и неожиданное предложение посмотреть белку поразило его.
– Живую? – еще не веря, спросил Рис.
– А то дохлую, что ли?
– Хочу, – сказал Рис и в знак особого ко мне расположения осторожно положил лампочку на землю.
– Тогда быстрей. А то солнце сядет, и она спрячется в дупло. Давай бегом!
Мы побежали. Судьба благоприятствовала нам: троллейбус стоял на остановке с распахнутыми дверями,
