Наступило молчание. Улыбка обежала с лица Золотарева, и оно приобрело растерянно-обиженный вид, какой бывает у детей, когда их грубо, несправедливо оскорбят.
– То есть? – пробормотал Николай Иванович.
– Дача построена из государственных материалов и силами государственных рабочих.
Лицо Николая Ивановича начало медленно багроветь.
– Да как… – начал было Золотарев резким голосом, но потом природная сдержанность победила, и Николай Иванович закончил почти миролюбиво: – Идите, старина, занимайтесь своими делами, тем более, мне кажется, вы того… приложились.
– Нет, нет, я абсолютно трезв, – заверил Леонид Георгиевич. – И говорю с вами совершенно серьезно. Вы, может, не знаете, что я работаю ревизором, и вот в свободное от работы время я провел расследование и установил, что дача ваша, Николай Иванович, почти вся краденая.
– Ах вон что! Даже так! Ну и это не твое дело! – взорвался Николай Иванович. – Пошел отсюда, алкоголик!
Золотарев двинулся на Леонида Георгиевича, как на пустое место, и тот отскочил в сторону.
Токареву было неприятно услышать такие слова, как «алкоголик», «пошел отсюда», тем более было неприятно, что он испуганно отскочил, как виноватый мальчишка, но тем не менее вечером, когда Золотарев вышел на прогулку, он опять подошел к нему сзади и взял за руку.
– Вы простите меня, Николай Иванович, что я мешаю вам отдыхать… Лично против вас я ничего не имею. Вы даже чем-то симпатичны мне… Но закон есть закон. Вы должны нести ответственность за свои действия. Я понимаю: вам неприятен этот разговор, но ничего не поделаешь, Николай Иванович, дачу вам придется сдать государству. Иначе я напишу на вас, Николай Иванович.
Золотарев отскочил в сторону, как от ядовитой змеи, и разъяренно зашипел:
– Ты что, чеканутик, ко мне привязался? Тебе-то какое дело, как моя дача построена? Ты что, получил задание?
– Нет, – спокойно ответил Токарев. – Я задание не получал. Я из принципа.
– Тогда проваливай! А то по морде дам!
Николай Иванович угрожающе шевельнул своими широченными плечами, и щуплый Леонид Георгиевич опять отскочил, как мальчишка.
– Даю вам десять дней срока! – крикнул Токарев издали.
– Шизик проклятый! – сплюнул строительный начальник.
Теперь при встрече Николай Иванович старался не смотреть на ревизора, а если и смотрел, то лишь с брезгливостью, как на пресмыкающееся. Впрочем, вскоре он, наверно, и забыл про разговор, так как во дворе затеялась стройка большого детского городка с бассейном, горкой, качелями – это все была инициатива Николая Ивановича. Теперь во дворе Золотарев стал прямо полубогом. Стоило Золотареву выйти во двор, как его тут же окружала толпа людей.
Один раз, забывшись, Николай Иванович даже кивнул ревизору, но потом вспомнил инцидент и нахмурился.
За два дня до назначенного срока Леонид Георгиевич опять во время прогулки тронул за рукав строительного начальника.
– Ну как, не надумали? Послезавтра я подаю заявление.
Николай Иванович остановился и впервые по-настоящему, с любопытством посмотрел на своего мучителя.
– Значит, детектив-любитель?
– Вроде этого.
– А зачем?
– Жить надо честно.
– И ты живешь честно?
– Да.
– На зарплату?
– Да.
– И не берешь на лапу?
– Никогда.
Николай Иванович задумался, потом приблизил свое лицо к уху Токарева и прошептал:
– Ну так вот учти, гнида. Документы у меня все в полном порядке. Понял? В полном. В полном- преполном. А ты, если сунешься не в свое дело, сгоришь, как болид, когда он входит в плотные слои атмосферы. Знаешь, как хорошо горит болид в плотных слоях атмосферы?
– Знаю.
– Ну и умница.
Через месяц Николая Ивановича посадили. Посадили по всем правилам, как настоящего преступника. Приехал «черный ворон», двое милиционеров вывели из квартиры Николая Ивановича со сложенными назад руками, правда, без наручников, один милиционер помог забраться Золотареву в фургон и залез туда сам, другой сел рядом с шофером, и машина тронулась.
