– А в портфеле что? – тоже полушепотом спросил Димка.
– Крымский «Рислинг» и шоколад. Кроме того, у меня сегодня день рождения. Кроме того, возможно, я сегодня женюсь. Кроме того…
– Хватит! – завопил Димка. – Куда надо ехать?
Петр Кириллович объяснил.
– Мы расположимся где-нибудь недалеко от дорожки. Я буду заламывать веточки на кустах.
– Бегу! – радостно воскликнул завлаб. – А-ах, Африка, крокодилы, бегемоты! Слушай, не могу утерпеть! – Димка понизил голос до шепота: – Есть потрясающая новость! Твоей бумаге дан ход! Не веришь? Клянусь! Итак, к нам едет ревизор! Папаше крышка! Слышишь, старик? Мы это дело сегодня обмоем? Ты слышишь? Я сам разыскал твою бумагу.
– Ну, жду, – Коньшин, улыбаясь, положил трубку.
Они пересекли железнодорожные пути, поднялись по косогору и углубились в лес. Коньшин шел сзади и незаметно заламывал веточки кустарника.
– Вы как индеец, – сказала Света, которая держалась впереди Коньшина и постоянно оглядывалась, чтобы встретиться с ним глазами и улыбнуться.
Ее улыбка была как вспышка маяка. И он брел на эти вспышки, почти не видя дорожки.
– По этому следу пойдет человек.
– Хороший?
– Хороший, но несчастный.
– Он сам виноват?
– Да. Но спровоцировал его я. Он позавидовал мне и сделал то, от чего я вовремя отказался.
– Я ничего не понимаю. Потом вы мне все расскажите. Ладно?
– Конечно. Я вам расскажу всю свою жизнь.
– Я тоже. Хотя она короткая и скучная.
– Таких не бывает. Любая жизнь как приключенческий роман. Надо только уметь ее анализировать. Ведь часто люди живут, не анализируя все, что с ними случается…
…Случилось то, чего он никогда не ждал. Месяц назад к нему приехал сын. Это произошло в среду. На работе. В большую комнату, где сидело шестеро его коллег – Коньшин был седьмым, вошел худой, длинный подросток-акселерат. Он остановился у порога и принялся робко оглядывать каждого из семерых.
Петр Кириллович сидел позади всех, у окна.
Подросток-акселерат, закончив изучение людей отдела, нерешительно двинулся по проходу и остановился перед Спящим Тимофеем.
Спящий Тимофей был уникальной личностью во всем НИИ.
Этот толстый шестидесятилетний старик, заросший черным волосом, как разбойник с большой дороги, умел спать даже во время разговора, и не только спать, но и одновременно отвечать на вопросы почему-то буквами алфавита. Он бормотал буквы до тех пор, пока собеседнику не надоедало и он не оставлял Спящего в покое. Обычно это случалось уже на середине алфавита.
Держали Спящего Тимофея потому, что он был добрым и безвредным. И кроме того, на него можно было «замкнуть» непрошеного посетителя, пока тот не «выматывался» и не спасался бегством, дабы не свихнуться.
Подросток остановился перед Спящим. Тимофей дремал с открытыми глазами, свесив кудлатую голову на грудь, пришлепывая толстыми, розовыми, как у ребенка, губами. Очки его запотели.
– Здравствуйте, – вежливо сказал подросток-акселерат.
– А… а… – ответил Спящий тотчас же, словно ждал, что кто-нибудь к нему вот-вот обратится.
– Здравствуйте… – Подросток был явно смущен. Может быть, у этого Бородача такая работа?
– Б… б…
– Скажите, пожалуйста….
– В… в…
Наступило молчание. Подросток молчал, заливаясь краской. Спящий безмятежно пришлепывал розовыми детскими губами, отгородившись от действительности запотевшими очками; казалось, он смотрел на мир сквозь слой тумана, как филин ранним дождливым сентябрьским утром.
Но мальчик, видно, был из упрямых. Он вдруг снял со Спящего очки.
Еще никто не снимал со Спящего очки. Даже самые нервные посетители не решались на такой рискованный эксперимент.
Бородач как-то жалобно всхлипнул и затрепетал веками, как мельтешит какая-нибудь испуганная мелкая птаха. Это означало, что Спящий проснулся, но все-таки по инерции Бородач пробормотал:
– Г… г…
– Вы Коньшин? – спросил подросток ломким голосом. В голосе было презрение, почти ненависть.
Спящий Тимофей быстрым движением выхватил из рук мальчика очки, нацепил на огромный красный нос, похожий на раннюю парниковую клубнику, и словно исчез, скрылся в тумане.
