моря и смеются… И тогда я позвонила Юре…
Клементьев смотрел, как по лобовому стеклу ползли ручейки. Они образовывались из мелких капелек. Вдруг в каком-то месте несколько капелек сливались в одну большую каплю, большая капля несколько секунд дрожала на стекле, серебрясь у основания, мокла, разбухала под дождем, потом медленно-медленно трогалась в путь, поглощая на своем пути более мелкие капли. С каждым мгновением она становилась все прожорливее, все агрессивнее, и вот уже не капля, а нечто длинное, хищное, опасное, извиваясь, ползет по стеклу. Еще несколько секунд – и это уже не длинное, хищное и опасное, а сверкающее, стремительное, удивляющее своей геометрией, несется по прямой вниз…
– Поедем, а то тебе может стать хуже…
– Он страстный охотник… У него коллекция ружей и собака с медалями… Иногда, когда мы случайно сталкивались в городе, он только и говорил об охоте и приглашал с собой… Я позвонила ему и попросила взять меня на охоту… Он очень обрадовался. В субботу, еще совсем было темно, он с приятелем заехал за мной на мотоцикле с коляской.. Я села в коляску, а собаку посадила на колени…
– Надо трогаться… Скоро будет рассветать …
– Она всю дорогу звенела медалями… Он зачем-то повесил ей медали…
– Ты можешь приподняться?
– Подожди… Мы ехали долго, и медали у собаки позванивали… как колокольчики… Он дал мне ружье… длинное такое, с тонким стволом, а приклад весь в серебряных узорах… Он сказал, что это ружье какого-то князя… Мы приехали на озеро… Кривое такое озеро со светлой водой, все в камышах, а на воде черные точки… Оказалось, что это кулики… Они с другом надели спортивные костюмы, болотные сапоги и полезли в воду, озеро оказалось мелким, а мы с собакой остались на берегу… Собака очень волновалась и звенела медалями… Она очень волновалась и звенела медалями…
– Не надо… успокойся….
– Это было очень странно… Я никогда не видела такого: зеленый, почти изумрудный луг, светлое озеро в рыжих камышах, а на горизонте белый березовый лес… А по лугу лютики… лютики и шампиньоны с розовыми шляпками. Это мне старушка сказала про шампиньоны… А я думала, что это поганки… Я даже сбила несколько штук ногами, а это оказались шампиньоны… Представляешь, весь луг в маленьких розовых шампиньонах…
– Не плачь…
– И тут вдруг пошел дождь… Такой сильный… Почти ливень… Неподалеку росла ветла… Мы с собакой побежали туда, а ливень вдруг прекратился и засияло солнце. Мы пошли назад, а он опять… Из другой тучки… Представляешь, все небо в небольших таких беленьких тучках, никогда не подумаешь, что в них ливень, а они как-то беспорядочно ходили по небу… то в одну сторону, то в другую… Мы с собакой то промокали, то высыхали… То промокали, то высыхали… А тут на озере стали стрелять… И кулики перелетели на луг… Они сели неподалеку от нас и стали плавать в травяных лужах и щипать траву… Юра с другом завопили: «Стреляй! Стреляй!» Я схватила ружье и выстрелила… Кулики улетели, а один остался… Наверно, я его ранила… Я побежала к нему, а он от меня… Пролетит пять метров и сядет… Пролетит пять метров и сядет…
– Ну хватит, тебе вредно волноваться…
– А я за ним… Бегу, а луг стал как небо… Весь залит водой, а в ней облака и солнце, в каждой луже по солнцу… А лютики затопились и из-под воды желтеют. И розовые шампиньоны под водой… А кулик все короче и короче делает перелеты. А я бегу за ним по облакам и солнцу… Босоножки сняла и бегу… Босоножки в одной руке, а ружье в другой… А трава под водой мягкая и теплая… Такая мягкая и теплая, как пакля. И ветерок душистый… И жаворонки в небе… И далекий, далекий гул трактора…
Видно, дождь усилился, потому что капли на стекле стали гуще, а число стремительных серебристых молний увеличилось. Теперь все стекло словно было покрыто живыми существами. Они ползли по его поверхности, постепенно убыстряя свои движения, и в конце концов неслись сломя голову вниз, образуя на краю стекла светлую маленькую речку, которая текла сразу в две стороны – вправо и влево.
Клементьев включил дворники, и весь сложный хаотический мир светлых существ исчез, превратился в мутные потоки по бокам стекла… Словно его никогда и не было.
– И я подумала. Почему так получилось, что я бегу по этому лугу одна. Почему здесь нет тебя… Почему рядом смеются, идут сюда, будут пить, есть, говорить мне комплименты чужие люди… А ведь прошла почти вся жизнь, осталось так мало… А я только в сорок лет увидела и этот луг, как небо, и этого кулика, и шампиньоны… В сорок лет лишь увидела шампиньоны… И так скверно, так мерзко стало у меня на душе, что я бросила ружье и побежала к лесу… Я весь день бежала… Шла и бежала… Отдохну, потом опять…
Клементьев включил зажигание и осторожно тронул машину с места. Свет от фар в сетке дождя казался двумя белыми мраморными мокрыми колоннами. Они поехали мимо темного неприветливого моря, к свету которого уже начал примешиваться рассвет; мимо одинокой мокрой палатки, в которой бок о бок спали добрый и злой человек, возможно, подсыпавший что-нибудь им в молоко, может быть, даже стрихнин, и кто знает, довезет ли он жену до больницы; мимо полуразрушенного баркаса с человеком на скамейке, плачущим по собаке; мимо спавшего под шорох дождя пансионата с молоденькими девушками, которым снятся красивые цветные сны, мимо кафе «Счастливка», из трубы которого уже вьется легкий дымок…
Они проехали деревушку, мост и вскоре услышали нарастающий гул и увидели снопы света, полосующие небо. Это жила, билась, свиваясь и расплетаясь, как змея, убегающая на юг автомагистраль, по которой неизвестно куда и неизвестно зачем неслись люди…
Клементьеву понадобилось десять минут, чтобы выбрать момент, когда змея замерла не надолго и он смог переехать на ту сторону…
