несколько табуреток.
– А куда ведут эти двери?
– В лабораторию… Там молоко на жирность проверяют, что ли… Не знаю… там все заперто…
– Значит, говорите, ничего не слышали в ту ночь?
– Нет… разве что у Постновых гуляли… Музыка была…
– Постновы – это кто?
– Да вон их дом, прямо за воротами… Вы ферму-то смотреть будете?
Но ферму никто осматривать не стал.
На обратном пути зашли к Постновым и спросили, праздновали ли они что-нибудь в день убийства Ларисы Ванеевой, включали ли громкую музыку. Но им ответили, что ничего такого не было, а магнитофон у них сломался еще осенью. Больше того, они тоже слышали музыку, но подумали, что это сторож Корнеев включил радио…
– Но уж больно громко это радио играло, – сказала Постнова. – Раньше такого не было…
– А может, к ферме подъезжала машина?
– Нет, машину бы я заметила… Разве что снегоход…
– А много в Вязовке снегоходов?
– Полно… В семьях из-за этих снегоходов одни скандалы… Ведь они же дорогие, собаки, а мужики на них на рыбалку ездят…
– А вы можете назвать по фамилиям всех, у кого есть снегоходы?
– Попробую… Значит, так: у Ревиных, Грачевых, Поляницыных, Дерябиных, Ошеровых, у Андрея Аржанухина, Ванеевых… Да, у нас есть снегоход… А на что они вам?
ГЛАВА 11
ДВЕНАДЦАТЬ ИТАЛЬЯНСКИХ ТАНЦОВЩИЦ
Ведерников с Селезневым пошли в заготконтору, где их должны были уже ждать Ушаков с Самсоновым, которые обязались во что бы то ни стало доставить из райцентра эксперта Курочкина.
Наталия вернулась домой, не забыв пригласить всех на ужин.
Уже с порога она почувствовала, что что-то произошло.
Во-первых, у Валентина был виноватый и бледный вид, во-вторых, в спальне заперлась Люся и никого не впускала.
– Что с ней? Она давно пришла?
– Недавно. Примерно с полчаса. Я сначала думал, что она выпила, даже нарочно приблизился к ней, чтобы понюхать… Но она не пила… А глаза, как бы это тебе сказать,
– Она что, не сказала, где была? А что, если она отравилась? Ты ходил в аптеку?
– Да, она была в аптеке, но давно, а потом пошла домой…
Но это было давно…
– Мне нужно срочно осмотреть ее… Я не знаю, какая кошка пробежала между вами, но если она сотворила что-нибудь над собой, то знай, это только по твоей вине… Сколько по времени она отсутствовала?
– Да часов пять, не меньше…
– Полчаса на аптеку, а где она была остальные четыре с половиной часа?
– Может, в своей квартире…
– Хорошо бы, если так… – Наталия постучала в дверь спальни: – Люся, открой… Мы волнуемся за тебя… Что с тобой? Может, вызвать врача?
Послышались шаги, щелкнула задвижка.
– Наташа, зайди, но только одна…
Валентин молча отошел.
Люся сидела на разобранной постели, той самой, на которой ночью спали Наталия с Валентином, и плакала. Ей казалось, что она сходит с ума. Еще совсем недавно ей было так хорошо, просто хорошо, и все. А потом появились эти пятна… Она хорошо помнила, как пошла в аптеку, затем зашла к Ошерову, чтобы тот посмотрел у нее горло. Что же он ей сказал? Ах да, он посмеялся над ней, сказав, что у нее начинается паранойя, вызванная страхом перед гриппом. «Но если ты хочешь, я могу погреть твое горло…» Она сидела возле аппарата и дышала в трубочку минут десять, не больше, затем пошла к себе домой, полила цветы, вытерла пыль и, поплакав немного над тем, как с ней поступил Валентин, пришла сюда… Но как только вошла в дом, так сразу почувствовала дурноту и подумала, что она забеременела. Заперлась и принялась осматривать себя. И вот тогда заметила эти розовые пятна, так напугавшие ее перед ее приездом в город. «Да это же самые настоящие засосы…»
Она разделась и принялась более тщательно осматривать свое тело. Ей казалось, что оно уже не принадлежит ей. Что она отдала его мужчине, и оно платит на предательство недомоганиями и этими пятнами.
Открыв дверь, она еще не знала, что скажет Наталии.
– Что с тобой? Как ты нас перепугала… Ты бледная… Это, наверно, с голода… Ты вот напрасно не пришла, мы здесь так весело пообедали… Но
– У меня слабость, кружится голова… И еще что-то с ногами, словно я прошла на лыжах километров пятьдесят или сто…
– Ну, это ты уж загнула… Сто! Покажи, что с твоими ногами…
Люся сняла колготки, которые едва успела надеть, когда постучала Наталия, и показала ей больные пятки.
– Вот здесь болит, словно отбила… Видишь покраснение? А еще я вспотела… не знаю, что со мной происходит… Пожалуй, мне надо срочно принять душ… Я вся мокрая была, разгоряченная, а теперь все белье холодное и противное…
Она ушла в ванную, а Наталия покачала головой. «Да что же это такое?! Где они отбивают себе пятки?»
За ужином она представила Люсю. Та уже немного поспала и выглядела вполне нормально, если не считать теней под глазами.
Наталия зажарила две курицы, которые купила у соседки по сходной цене. «Как мне здесь не хватает Сони, – говорила она Валентину, потроша большую жирную птицу, – оказывается, у местных кур имеются еще и кишки…» Валентин рассмеялся: «Это ты просто привыкла, что покупаешь уже потрошеных кур… Зато смотри, какой розовый, красивый жир… Такое можно увидеть только в деревне. Ты не хочешь, кстати, купить этот дом? Время от времени приезжали бы сюда…»
«Нет, с меня хватает и городской квартиры… Кроме того, экзотики тоже должно быть в меру… Покупать дом – значит ухаживать за ним, ремонтировать крышу и все такое прочее… Это не для меня… Вот пусть Люся выходит замуж за Ведерникова или Селезнева и остается здесь жить навсегда…»
– Это ничего, что мы за столом говорим о вскрытии? – спросила раскрасневшаяся от водки и закуски Наталия. – Если тебя тошнит, Люся, мы перейдем в комнату…
– Нет-нет, даже интересно… – Она смотрела на сидящего напротив нее Володю Ведерникова и представляла его в домашней обстановке с маленьким ребенком на руках. От этой картины ей стало смешно.
– Я что, такой смешной? – спросил, улыбаясь, Володя. – Или вы хотите, чтобы я налил вам еще немного вина? Или водки?
– Нет, спасибо, мне уже достаточно…
Наталия, услышав Люсин голос, нахмурилась – ведь она так и не выяснила, откуда у нее синяки на пятках.
Вскрытие тела Любы Прудниковой состоялось в условиях местной больницы. Эксперт Петр Курочкин, которого Самсонов все-таки вытащил из постели его очередной подружки и привез в Вязовку, при участии Ошерова осмотрел труп, сделал анализы и пришел к выводу, что Прудникова перед смертью алкоголя не принимала, наркотики не колола и не нюхала. И что смерть, естественно, наступила вследствие нанесения ножевого удара почти в самое сердце.
