Госпожа Клио. Восход

аккуратно перевязывались веревкой и выносились на помойку. Наверное, просто старая учительская привычка. …И как он еще не выставляет отметок бедным журналистам?..

– Па, чего там показывают? – Кристина лениво потянулась.

– Я не смотрю, Кристи. Какой-то фильм, то ли про привидения, то ли про вампиров. Выключи, если хочешь.

Кристина взглянула на экран. Белый силуэт беспрепятственно проник сквозь стекло в салон автомобиля и впился зубами в горло сидевшей за рулем девушки. Фонтаном брызнула кровь, девушка истошно заорала. …Опять бред, потому что никто никогда этого не видел… – Кристина нажала кнопку, и экран погас.

– Пап, – она уселась в кресло, – можно задать тебе один глупый вопрос?

– Глупый? – отец снял очки и удивленно повернулся.

– Не знаю, но ты, наверное, будешь смеяться. Скажи, ты веришь в потусторонние силы?

– А чего это ты вдруг заинтересовалась? – он не засмеялся, а говорил вполне серьезно.

– Наверное, потому, что наша жизнь слишком серая и примитивная. Неужели мы – это самое «крутое», что существует? Как-то даже обидно.

– Знаешь, Кристи, вопрос веры, вопрос сугубо личный. Вера и знание – это как бы взаимоисключающие понятия, поэтому сказать объективно…

– Мне не надо объективно. Сам ты веришь или нет?

– Верю, – отец вздохнул, – всю жизнь учил детей, что это сказки темного безграмотного народа, и теперь очень жалею об этом. Но тогда время другое было… чем старше становится человек, тем яснее ощущает, что приближается к Богу…

– Ты что, пап?.. – Кристина подошла и обняла его за шею, – и думать не смей!

– Глупенькая, – отец улыбнулся, – я не о смерти. Я о понимании мира. Оно приходит само и объяснить его невозможно, ни изменениями в мировоззрении, ни накопленным багажом знаний. Это заложено в нас, и мы должны прийти к тому, отчего в свое время ушли.

– Я не только о Боге, – успокоенная, что отец вовсе не собирается умирать, Кристина вернулась на место, – сейчас столько всякого оккультизма!.. Это правда – как ты думаешь?

– Понимаешь, сказав «А», нельзя не сказать «Б». Если мы признаем Бога, то вынуждены признавать и все остальное.

– А откуда оно, остальное?

– В таких нюансах я не могу разобраться. Этим богословы занимаются. А зачем тебе?

– Я ж говорю, скучно.

– Если просто скучно, то Бога не стоит сюда привлекать.

– Но скука-то… она не сиюминутная, а, вроде, с тобой по жизни. Тогда как?

– Не знаю, Кристи. Это каждый решает сам.

– Ну спасибо, учитель, – Кристина усмехнулась.

– Я, между прочим, учитель русского языка, а не теолог.

– А нам говорили, что любой учитель – это «архитектор человеческих душ».

– Так раньше говорили, когда из душ делали кирпичики для кремлевской стены, а теперь говорят, «душа – потемки».

– Ладно, – Кристина встала, – пойду я спать, а то уже «потемки». Спокойной ночи.

– Приятных сновидений.

Это пожелание Кристина помнила столько, сколько себя, и привычно ответила:

– Пап, ты ж знаешь, что мне никогда ничего не снится.

– Это хорошо. Значит нервы у тебя крепкие и психика здоровая, а мать твоя каждую ночь сны видела. У нее утро начиналось с того, что мне их пересказывала. Самое интересное, из всей белиберды она умудрялась вытаскивать что-то, что сбывалось. Я до сих пор не могу понять, как это у нее получалось.

– А это от Бога, как думаешь?

– Да не знаю я, Кристи! – отец обезоружено развел руками.

– Не сердись, – Кристина поцеловала его в седую макушку, – я ж просто так спрашиваю, – она направилась в ванную, а отец, как ни в чем не бывало, вернулся к газете.

* * *

Как добралась домой, Настя не помнила. Просто знакомый дом возник среди других, таких же серых и невзрачных. Корявые сучья тополей под его окнами, будто черными плодами, были усыпаны воронами. Периодически они каркали, и их голоса терялись в пустоте поднебесья. …И никого вокруг – люди будто исчезли… или наоборот, это я исчезаю, а они остаются. Только зачем, если все вокруг чужое и город этот чужой?..

Настя взбежала на этаж, в надежде застать Андрея. С присущей ему логикой и реализмом, он всегда помогал ей выбраться из дебрей, в которые завлекали творимые изо дня в день «чудеса», а тут ведь еще добавился страх, необъяснимый и необузданный – зато как назло, исчез Андрей. В пустой квартире лишь громко тикали часы, отсчитывая время, бегущее не вперед, а в каком-то неизвестном направлении.

…Если я не справлюсь сама, то придет Оно, – подумала Настя, толком не понимая, что же есть Оно, но от собственной уверенности ей сделалось еще страшнее. Даже полет Оксанки Симоненко показался детской забавой, по сравнению с тем, что может Оно. Настя опустилась на стул, устремив завороженный взгляд в угол комнаты, слово ожидая кого-то. Да-да, кто-то непременно должен появиться оттуда …

Их было трое. Один низенький с серым безобразным лицом. Он гримасничал, морща узкий лоб и двигая скулами, пытаясь выдавить улыбку, но рот упорно противился этому – тонкие губы лишь ползали от одной щеки к другой, извиваясь, как обрубок змеи. Второй походил на старого китайца с длинной жиденькой бороденкой. Однако если присмотреться внимательней, то его профиль, скорее, напоминал какого-то зверя. Даже глаза горели по-звериному и ноздри морщились, поднимая верхнюю губу и обнажая желтые зубы. Определенно, это все-таки зверь, очень похожий на человека, а никак не наоборот. Третий… его как будто и не было вовсе, но Настя-то знала, что он здесь. Она чувствовала, как он приближается. И этот третий казался самым страшным. Если б в Настиных руках оказалось что-нибудь острое, она б не задумываясь вскрыла себе вены, но для этого требовалось подняться, сходить за лезвием, а она боялась даже пошевелиться, надеясь, что ее не заметят. Какая глупая наивность!.. Хотя среди безысходности и самый призрачный шанс кажется спасением.

Настя чувствовала, как неизвестная сила давит на нее, но не прижимает к земле и не причиняет боли – наоборот, она вливается в тело, втискиваясь между клетками ткани, заполняя кости и череп, вытесняя мозг в самый дальний угол. Ее тело потяжелело и уже потеряло способность двигаться, но она знала, это не навсегда, а лишь пока чуждое содержимое не переполнит ее до краев и не начнет выплескиваться наружу, оживляя замерший в ожидании мир, наполняя его новым смыслом. За все время никто из гостей не произнес ни слова; никто не требовал ее душу и не просил кровью расписаться в верности новому знанию. Ее просто наполнили, как наполняют чашку чаем, и незаметно удалились, растворившись в пыльном углу.

Настя почувствовала, что поясница затекла; встала, потянулась, и сразу вернулось ощущение обладания собственным телом. Как это здорово! Какое оно теперь ловкое и красивое!..

Видение, минуту назад внушавшее ужас граничащий с самоубийством, бесследно растворилось в подсознании, словно являлось даже не сном, а сценой из прочитанного наспех романа, в который не только не успеваешь поверить, но даже имена героев путаются и через час стираются из памяти.

…Какой сегодня сумасшедший день, – она закурила, – это все «рыжая» со своим перстнем выбила меня из колеи… идиотка, поперлась в какой-то салон. Подумаешь, крутого мага нашла!.. Они еще не знают, на что я способна – у меня люди летают и, вообще, я могу все! Если «рыжая» опять придет, найду я ей этот перстень, в два счета найду!..

В замке заворочался ключ, и Настя повернула голову.

– Андрей, это ты?

– Я. Ты в порядке? – он остановился в дверях, – что ты так на меня смотришь?

– Как? – не поняла Настя.

– Не знаю. Взгляд у тебя какой-то… – он не мог подобрать нужного сравнения, а Настя не стала дожидаться «озарения».

– Хватит тебе придираться, – она засмеялась, – девочка устала, только и всего. Идем, пообедаем где-