Госпожа Клио. Восход

нибудь, и не забивай себе голову, – она ласково погладила Андрея по щеке.

* * *

Женя проснулся от холода. Странно, но он помнил как ночью задыхался от жары – пришлось даже снять свитер, потом майку, но даже это не помогло; еще в памяти осталось ощущение липкого пота тонким ручейком стекающего между лопаток… а теперь его трясло. От тщетных попыток согреться, когда он сжался в комок и дышал на ледяные пальцы, теплее не становилось; к тому же разламывалась голова – наверное, от самогона. Или может, он простудился?..

С трудом открыл глаза, упершись взглядом в «Уголок вожатого», и тут же на стене, естественным дополнением, возникло женское лицо – зеленоватые глаза; густые рыжие волосы – тонкие, как паутинки, и мягкие, как шелк… Где она, эта удивительная женщина? Куда делась?..

Мелко дрожа, Женя сел на постели; стиснул зубы, чтоб не слышать их стука – совершенно мерзкое состояние… Ни книги, ни свечей на столе не было. Повернув голову, он увидел, что будильник с магнитофоном тоже исчезли. Но самое неприятное, что исчезли обогреватели, чуть слышно булькавшие под столом вчера вечером. Значит, все объяснялось гораздо проще, но от этого не становилось более понятным.

Он подошел к окну. Светало. Уже просматривались не только засыпанные снегом домики, но и дорога, по которой неслышно катился какой-то красный автомобиль. От «Опеля» остались только две глубокие колеи и небольшое масляное пятно, как родинка на напудренной коже. Исчезло все. Зато память отчетливо сохранила весь вчерашний день с неудавшейся рыбалкой, ужином в холодном бараке, поход за одеялами…

…Я ж ведь так и не донес их!.. Если здесь за несколько часов стал такой колотун, то что же делается у мужиков?.. Женя быстро натянул свитер; оглядел комнату, в поисках куртки и шапки, но увидел висевший на грядушке тетрадный листок. Ровные уверенные строчки напоминали о чем-то, словно выпавшем из памяти: «Я уехала, дорогой. Меня ждут срочные дела. Вспоминай обо мне и, самое главное, исполняй задуманное».

…Чушь какая-то. Что «задуманное»? О чем мы говорили?.. – Женя снова опустился на постель. Ему показалось, что в комнате стало не так уж и холодно. Если б еще не пар, вырывавшийся из ноздрей при каждом выдохе, как у сказочной Сивки-Бурки… – о чем же мы говорили?.. Он не мог вспомнить ни одной фразы, ни одного конкретного слова, но казалось, что говорили они обо всем. О перстне с зеленым камнем, о господине Виталии, о ведьмах, слетевшихся на покрытый тюльпанами остров. …Нет, об этом мы говорить не могли. «Рыжая» что-то рассказывала – рассказывала так складно, увлекательно… еще б вспомнить все это!.. Блин, что ж так болит голова! Сейчас бы принять грамм сто пятьдесят, но у мужиков вряд ли что-то осталось. Блин! Чего я сижу тут?!.. – он схватил куртку, оказавшуюся в углу, нахлобучил шапку и тут под окном послышался характерный хруст снега, – неужто «рыжая» вернулась?! Тогда я заставлю ее пересказать мне все заново, на трезвую голову!..

Женя выглянул в окно, но на месте «Опеля» остановилась синяя «четверка». Из нее неуклюже вылез Славка, захлопнув дверцу с такой силой, будто именно машина оказалась виновата в том, что им пришлось всю ночь мерзнуть. Прекрасно понимая настроение приятеля, Женя не мог придумать себе достойного оправдания. …Если б хоть «рыжая» находилась здесь… пусть это не по-мужски – менять друзей на бабу, но зато хоть какое-то объяснение, а так?.. Что я делал один в пустой и холодной комнате с кучей валявшихся в коридоре одеял?.. Кстати, а валяются ли они там? Может, «рыжая» прихватила и их? Тогда со сторожем придется разбираться…

Славка остановился в дверях, окинув Женю презрительным взглядом; потом осмотрел комнату и сказал смачно, словно исполняя давнюю мечту:

– А ты козел, однако.

– Слав, я сам не понимаю… Время как-то пролетело, и я не успел дойти, потому что собаки… Ты видел собак?

– Я вижу одну собаку. Перед собой, – он мрачно усмехнулся, – что ты из меня идиота делаешь? Мне ж Василич все рассказал, как ты с ним самогонки накатил и пошел к этой бабе; полез зачем-то в ее машину. Я не понял, ты ё…рь или вор?

– Слав, да не так все было…

– Хорош, Жень. Я знаю, вам, писателям байку сочинить, что два пальца об асфальт. Потрахался тут и ладно; а мы с Мишкой чуть дуба не дали, между прочим. Короче, поехали отсюда. Никаких рыбалок не будет, – он вышел, оставив дверь открытой.

Более противно Женя не чувствовал себя никогда в жизни, хотя прекрасно знал, что ни в чем не виноват. …Значит… если я ни в чем не виноват, а доказать не могу… значит, надо это состояние просто перетерпеть, ведь ничего смертельного нет. Пусть Славка обижается – в конце концов, мы не самые близкие друзья. Пусть думает, что хочет, лишь бы до автобуса подкинул, а еще лучше до города…  – Женя собрал разбросанные в коридоре одеяла, – и зачем я ходил за ними? Лучше б остался с мужиками. Сейчас никто б не смотрел на меня волком, а наоборот, все дружно вспоминали пережитое приключение… Нет!.. – он вдруг отчетливо понял, что не жалеет о случившемся. Знакомство с «рыжей» почему-то представлялось более ценным, чем отношения со Славкой и уж, тем более, с Мишей, которого он видел первый раз в жизни, – так о чем же мы говорили?..

Он забрался на заднее сиденье. Миша молча оглянулся, но не затем, чтоб поздороваться, а оценивая площадку для разворота. Славка угрюмо смотрел в покрытое инеем лобовое стекло, видимо, считая, что все необходимое уже высказал.

…Ну и слава богу, – подумал Женя, – никаких разборок. Нашлись судьи!.. Обойдусь и без вашей рыбалки! Тридцать лет жил без нее и еще проживу…

На двери сторожки висел замок, поэтому Женя оставил одеяла на крыльце и быстро вернулся на место. Встречаться с Василичем тоже не хотелось.

…Теперь пусть везут… (в машине было так жарко, что сразу клонило в сон, и Женя прикрыл глаза) …и пусть молчат – главное, доехать до города… так о чем же мы говорили? Шахерезада, блин… – в голове мгновенно зазвучала томная восточная музыка, – Шахерезада эта рассказывала какую-то легенду… – пелена перед глазами стала рассеиваться. Он ясно видел чью-то ладонь, а на ней перстень. Дымчатый зеленоватый камень, напоминающий спину жука, лапы которого свивались в кольцо. Рука тут же сжалась в кулачок, демонстрируя длинные красивые ногти, и, словно ниоткуда, послышался женский смех.

– Не ты один его хочешь, – произнес «голос за кадром», – потому что вера в магию могущественнее веры в Бога – все святые действуют лишь по божьему велению, а маги повелевают богами. Улавливаешь разницу?

– Честно говоря, я не понимаю, как можно повелевать богами, – Женя знал, что этот голос принадлежал ему самому.

– Религия – это однобокая форма магии. Бог, сотворивший мир, оставил себе лишь право оберегать свое творение, направлять его на путь истинный, при этом подразумевая, что путь может быть только один, и известен он только ему. То есть фактически сила божья ограничивается светлой стороной бытия, а темную он напрочь передал в ведение Дьявола. Наверное, он сожалеет об этом, потому что с тех пор все его житие превратилось в бесконечную и бессмысленную борьбу с собственным порождением. А магия призвана исполнять волю человека независимо от желаний богов. Это я и называю «повелевать». Магу подвластна мистерия жизни и смерти, времени и расстояния, формы и сущности во всех (подчеркиваю: во всех!) ее проявлениях. Он знает прошлое и будущее также хорошо, как настоящее, и превратить тленное в нетленное ему также просто, как…

– Но где тогда эти великие маги? Почему не изменят мир? – Женя прервал поток высокопарных схоластических рассуждений.

– Дело в том, что маги никогда не являлись созидателями. Их возможности, в отличие от божественных помыслов, не имеют предназначения в вечности, скорее, походя на сиюминутные капризы или исполнение рутинных обязанностей, очерченных чьей-то чужой рукой. Поэтому не имея основополагающей цели, они постепенно вымерли, унося с собой свои тайны. Однако они не смогли забрать магические предметы, которые, как правило, попадали в руки властных и умных, но невежественных людей. К счастью, новые