Госпожа Клио. Восход

– Может, и попадет, – Кристина пожала плечами, – но мы ж не специально. Это ж не в Москву съездить – хорошо хоть вообще оттуда выбрались, правда?

– Это ты отцу объяснишь, откуда ты выбралась.

– Да ни фига ему не объяснишь, – Кристина вздохнула. Настроение у нее не то, что испортилось, но состояние неги незаметно исчезло, превратившись, то ли в сон о прошлом, то ли в мечту о будущем, но, ни с тем, ни с другим не хотелось расставаться. Она никак не могла сформулировать свои желания. …Ну, скажи же что-нибудь хорошее! Мне это необходимо!.. – подумала Кристина в отчаянии. И Виталий сказал – правда, не совсем теми словами, которые ей хотелось услышать, но, главное, думал он о том же самом.

– Ты считаешь то, что сейчас произошло, последствие Египта или нет? – спросил он.

– У меня, нет, – Кристина еще крепче прижалась к нему, пряча лицо, – а у тебя?

– Наверное, тоже… – голос Виталия звучал неуверенно – для него она ассоциировалась исключительно с древними Фивами, и он не представлял, как сможет делить себя между нею и Дашей в реальной жизни, да и зачем?.. – а ты еще хочешь в Египет? – спросил он ласково.

– Нет. Там, кроме большого фейерверка, у нас ничего не получается, – она засмеялась.

– Кристин, – освободив руку, Виталий взглянул на часы, – тебе все-таки пора появиться дома, а то, правда, нехорошо.

– А ты куда?

– Я обратно – по их исчислению, времени-то уже сколько прошло. Боюсь, Синатхор успел добраться до хеттов, и мы пропустим самое важное.

Упоминание о Синатхоре вызвало в Кристине далекие, подернутые дымкой воспоминания, вроде, все это, действительно, являлось лишь сном – сном, который снился ей, пока они обнявшись, отдыхали в замечательном кресле.

– Когда вернешься, позвонишь?

– Обязательно.

– Я хочу посмотреть, как ты улетаешь.

– Не надо. Вся эта хрень до конца пока непонятна – вдруг я утащу тебя с собой?

– Ладно, – Кристина вздохнула, – может, ты и прав. Только обязательно позвони. Я буду ждать, – надев куртку, она остановилась, вспоминая, не забыла ли сказать или сделать что-то.

– Иди, – Виталий помахал ей рукой. Кристина кивнула, улыбнулась и вышла; колокольчик прощально звякнул. Стоя на крыльце, она вдохнула морозный воздух. …Как она успела отвыкнуть от него!.. Стоп! Это же был сон и ни от чего я не могла отвыкнуть!.. Наверное, просто мне очень хорошо…

По дороге Кристина думала, что сказать отцу. Упоминать про Египет, естественно, не стоило, а тогда… рассказать о Виталии? Тоже не лучший вариант – отец же никогда не запрещал мне встречаться, где угодно и с кем угодно – так почему я исчезла не предупредив?.. Нелогично, блин. Даже ложь получается нелогичной, но правда еще нелогичнее… Не придя ни к какому разумному варианту, она открыла дверь.

– Явилась?.. – донеслось из комнаты.

– Не явилась, а пришла. Пап, ну что ты в самом деле?..

– Приходят домой вовремя, а через двое суток, являются.

– В тонкостях русского языка ты, конечно, разбираешься лучше, – Кристина решила, что если начнет оправдываться, то все же придется что-то объяснять, поэтому лучше «ощетиниться» и попытаться спустить все на тормозах. Если, конечно, получится, – пап, давай закроем эту тему, – она вошла в комнату.

Отец оторвал взгляд от извечной газеты; правда, на странице не было ни одной красной пометки и держал карандаш он, скорее, по привычке, не вдумываясь в содержание.

– Я уж и в милицию обращался, – он повернул голову.

– Знаю.

– Ах, знаешь? Значит, это они тебя нашли, а сама б так и болталась, черт знает где?

– Пап, хватит. Ну, извини. Так получилось. Давай забудем.

– Забудем… нет, я не понимаю такого скотского отношения!

– У нас поесть что-нибудь найдется? – чтоб не вступать в перебранку, Кристина сменила тему; к тому же ей действительно захотелось есть.

– А тебя там даже не накормили? – отец ухмыльнулся.

– Представь, нет!

– В наше время, когда девушку приглашали на ночь, ее хотя бы угощали.

– Пап, кончай, а? – открыв холодильник, она увидела кастрюлю с супом, смятую пачку майонеза и крохотный кусочек сыра; даже котлеты, которых два дня назад было шесть штук, закончились – видимо, отец все дни не выходил из дома.

– Я сейчас схожу в магазин, – Кристина вздохнула.

– Лучше уж на рынок съезди. Чего там, в нашем магазине?

– Хорошо, съезжу. …Так оно и лучше, – решила Кристина, – на рынке можно болтаться полдня. Отец за это время успокоится, и все встанет на свои места…

– Только не на двое суток! – крикнул он.

– Пап, ну, я же сказала!..

– Кристи, – отец появился в дверях, – я понимаю – ты взрослая девушка; у тебя есть своя жизнь; тебе пора замуж… но нельзя вести себя так бесцеремонно! Я ведь тоже живой человек!..

– Пап, так получилось. Бывают ведь обстоятельства сильнее нас, правда? – она обняла отца, – не обижайся, пожалуйста.

– Ты хоть любишь его или так? – отец вздохнул.

– Люблю.

– Тогда б могла и познакомить. Или он что, женат?

– Пап, давай пока не будем об этом, ладно?

– Понятно… – отец снова вздохнул, – с другой стороны, это не самое страшное. Разводятся же люди, потом снова женятся…

– Папочка, как же я тебя люблю!.. – Кристина почувствовала, что сейчас расплачется от внезапного прилива нежности.

* * *

Утро возникло незаметно, будто бледное старческое лицо заглянуло в окно. Женя видел морщины голых тополиных веток, седину дыма, поднимавшегося от выхлопных труб автомобилей, гревшихся во дворе. Не очень симпатичное получалось лицо, но другого у зимы и быть не могло. Женя отложил ручку, поняв, что в данный момент голова пуста, и больше он написать не сможет ничего – ни плохого, ни хорошего. Встал, чувствуя неуверенность в затекших ногах; потянулся, проверяя, не атрофировались ли у него какие-нибудь органы (за одну лишь правую руку он был спокоен – она так исправно трудилась всю ночь, что на среднем пальце даже появился мозоль). …А говорят, писательский труд интеллигентный и ненапряженный, – Женя усмехнулся, разглядывая свой средний палец. На исписанные листы смотреть не хотелось – главное, он знал, что их много, и роман, наверное, уже перевалил за середину… хотя кто может знать, где эта середина, и что будет происходить с героями дальше?

Он прошел на кухню, включил чайник, и пока тот грелся, подошел к окну. «Старуха», наблюдавшая за ним несколько минут назад, рассыпалась потеряв свою целостность – никакого лица, оказывается, у зимы нет. Есть дети, бегущие в школу; дворник, скребущий тротуар; автомобилисты, хлопающие капотами и «прикуривающие» друг у друга. Еще есть тяжелое небо, серый снег, трансформаторная будка, ледяная горка, отполированная детскими куртками, и еще… Женя прищурился, разглядывая номер коричневого «Опеля», приткнувшегося у тротуара, но тот был заляпан неизвестно откуда взявшейся грязью.

…Почему у «рыжей» всегда грязные номера? – подумал он и тут же спохватился, – а с чего я взял, что это она? Мало ли подобного металлолома нагнали из Европы в перестройку?.. Нет, и все-таки что она делает в моем дворе? Следит? Зачем? Почему я все время сталкиваюсь с ней?.. Конечно, иногда она дает дельные советы, но ощущение, что постоянно находишься