И вот ночь прошла. Ничего не изменилось (да и не могло измениться), если не считать, конечно, отяжелевшей головы, не желавшей больше воспринимать никакой информации.
Аревик долго прислушивалась к посторонним звукам, и только определив, что Татьяна Ивановна на улице, все-таки встала. Неизвестно, во сколько вставала «настоящая» Катя, но часы показывали половину седьмого.
Аревик выскользнула из постели (за последние ночи ей так понравилось спать голой, что она решила узаконить это приятное нововведение); сладко потянулась. Да, диван здесь гораздо удобнее, чем в ее прошлой жизни, хотя на нем пока и не удалось по-настоящему выспаться. (Опять это «пока»!..) Чуть раздвинув шторы, выглянула на улицу, и увидела Татьяну Ивановну, склонившуюся к грядкам. Вот бы проскочить мимо нее незамеченной!.. Нет, это вряд ли удастся, зато появилась возможность спокойно умыться, позавтракать, накраситься и уж потом, быстро пролепетав «доброе утро», сбежать в большой город, где, и Аревик, и Катя, по существу, были равны, теряясь в многолюдной толпе.
Аревик набросила халат, пахнущий… как странно, это ведь
Чай у Татьяны Ивановны был хороший, гораздо ароматнее того, что обычно покупала Аревик, и сыр лежал в комплекте с колбасой, а не что-либо одно, на выбор. А еще овощи! Аревик поняла, что они сорваны в огороде к ее пробуждению, и еще пахнут солнцем. Вот это, конечно, здорово – не то, что блеклое и безвкусное тепличное изобилие, заполнявшее рынок.
После завтрака Аревик вернулась в комнату.
– Доброе утро, – появившись на крыльце, Аревик улыбнулась. Она минуты три репетировала эту улыбку перед зеркалом, и, вроде, получилось более-менее естественно, потому что мать выпрямилась, улыбнувшись в ответ.
– Доброе утро, Катюш. Куда это ты в такую рань?
– Хочу по городу побродить, пока не жарко. Может, вспомню что-нибудь, – выдала она «домашнюю заготовку».
– Это правильно, – Татьяна Ивановна кивнула, – только не заблудись. Может, записку с адресом в карман положишь?
– Я паспорт взяла.
– Молодец, дочка. Смотри, и платье откопала…
Внутри у Аревик все замерло.
– Так жарко ведь, – сказала она неуверенно.
– Я ж тебе еще неделю назад о нем говорила, но ты ответила, что оно немодное. Влезла в джинсы…
– Ну, модное – не модное, – Аревик облегченно вздохнула и даже улыбнулась, – зато удобное.
– И я тебе то же самое говорила. Ты когда придешь, чтоб я не волновалась?
– Ой, не знаю. Но я позвоню, если буду задерживаться.
– Лучше не задерживайся – ты еще такая слабенькая. Домой из города на чем поедешь?
– На любой маршрутке, где написано СХИ. (Этот вопрос они обсуждали вчера вечером).
– Правильно. Ну, иди. Ты не забыла, что вечером должна позвонить Ане?
– Нет. Кстати, может, поищу этот «Сфинкс» и сама зайду к ней, – Катя вышла за калитку, а Татьяна Ивановна смотрела ей вслед и думала, что произошедшее очень изменило дочь. А если б она еще знала, куда та направилась первым делом, то и вовсе была б шокирована!
Аревик зашла в магазинчик на остановке, с интересом оглядела витрины – бытовая химия ее не интересовала, а вот «сопутствующие товары»…
– Кать, ты чего ищешь?
– Я?.. – Аревик испуганно обернулась.
– Кстати, спасибо, что сказала Андрею обо мне. С меня магарыч, – девушка за прилавком приветливо улыбалась.
– А как же… – растерянно пробормотала Аревик, даже не представляя, кто такой Андрей, и что такого она ему сказала. Но, наверное, что-то хорошее, раз ей положен «магарыч».
– Ты что, забыла, где что стоит? – девушка засмеялась, – чего тебе дать? Пепси?.. Мороженое?
– Нет, не пепси…
– В смысле, сигареты? – удивилась девушка.
– Ну да, а что?
– И давно ты закурила?
– Закуришь от такой жизни, – Аревик махнула рукой, по привычке протягивая десятку – столько стоили сигареты в ближайшем от ее дома киоске.
– Кать, ты чего? – девушка смотрела на нее укоризненно, – «Next» – одиннадцать рублей. Будто не знаешь. Ты, вроде, это… – продавщица неопределенно покрутила рукой в воздухе, видимо, не решившись поднести палец к виску.
– Я просто забыла, – Аревик бросила на прилавок еще рубль, схватила пачку и не прощаясь, выскочила наружу. Перебежав дорогу, прыгнула в первую же остановившуюся маршрутку, и только устроившись на самом заднем сиденье, перевела дух – здесь, кажется, никто ее не знал.
Таким образом она пыталась успокоить себя, в душе прекрасно отдавая отчет, что превратилась не в беспомощного младенца, которому приходится всему учиться заново, а является просто другим человеком, и со стороны это должно быть очень заметно.
Аревик так пристально рассматривала пассажиров, что сидевший на заднем сиденье парень, многозначительно подмигнул. Пришлось торопливо отвернуться к окну.
Доехав до знакомой остановки, Аревик свернула в знакомую арку и оказалась в знакомом дворе.