беседовать.
Пораженная зрелищем, Аревик потеряла Катю из вида, но маршрут-то существовал всего один – на мост. Она врезалась в толпу, интенсивно работая локтями, наступая кому-то на ноги, и наконец ухватилась рукой за перила… и тут раздался взрыв. В воздух взметнулись фонтаны крови и тысячи кусков человеческого мяса. Как в замедленном кино все это стало опускаться, накрывая сидящих в поездах людей. Остатки моста оглушительно рухнули…
Аревик почувствовала нестерпимую боль. Она, наверное, тоже должна была смешаться с этим кровавым месивом и потеряться среди чужих рук и ног, но вместо этого ее тело (она видела это!) поднялось с земли и побежало; побежало подальше от вокзала, от этой бойни… Это было жуткое, фантастическое зрелище.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Катя открыла глаза и увидела знакомую снежную белизну. Страха не возникло, потому что сейчас должно будет появиться теплое весеннее солнце; потом проклюнутся холмики с памятниками, вылезет трава, запоют птицы… но что-то было не так, как в прошлый раз. Катя вдруг поняла, что лежит и ей совсем не холодно, да и снег почему-то не таял от ее дыхания, а представлял собой ровное гладкое полотно. Попыталась повернуться на бок и не смогла. Тело оказалось сковано, и смотреть она могла только прямо перед собой. В следующую секунду удивление уступило место еще менее приятному чувству – боли. А ведь так не должно быть – боль, как и все остальное, осталось в другой реальности, а здесь она уже привыкла обходиться без физических ощущений. Как сумела, Катя скосила глаза и увидела на белом бугорке мохнатое улыбающееся существо. Вот, о ком она мечтала в действительности, а не о траве и птицах, и даже не о солнце!..
– Поздравляю, ты дома, – ангел весело подмигнул ей.
– Как дома? – Катя с трудом облизнула сухие губы, – разве это мой дом?
– Дурочка, – ангел рассмеялся, – дома – это значит в своем теле. Ты сумела это сделать. Я горжусь тобой.
– Я не… там? – Катя не смогла подобрать точного слова.
– Нет. Ты не просто жива, а у тебя снова есть руки, ноги, голова, понимаешь?
– Почему тогда я вижу тебя?
– Это пройдет, как только ты поправишься.
– Я не хочу без тебя, – Катя снова закрыла глаза, потому что яркий свет утомлял ее.
– Дурочка, – повторил ангел с удивительной нежностью, – я ж всегда с тобой, только мы будем просто беседовать, как раньше. Ты помнишь?
– А сейчас что со мной?
– У тебя сотрясение мозга, сломана нога, два ребра и так, кое-что по мелочам. Но это уже моя забота. Через пару месяцев будешь как новенькая. Обещаю.
– И смогу жить, как раньше? – она попыталась улыбнуться.
– Что значит, как раньше?! – возмутился ангел, – я думал, ты поумнела, и теперь будешь меня слушаться. Я тебе даже приготовил подарок, о котором ты мечтала.
– Какой?.. – Катя чуть приоткрыла глаза.
– Сейчас увидишь.
Кате показалось, что ангел, словно фокусник, хлопнул в ладоши, но потом поняла, что это открылась дверь. Никакого ангела рядом не было,
– Привет, – лицо улыбнулось, – Катюш, ты меня помнишь?
– Помню… ты – Вадим…
– А еще что ты помнишь?
– Все, – ответила Катя, не имея сил пересказать то, что чувствовала когда-то, но гость ждал, и сознание сумело схватить один, но самый главный момент, – помню, что люблю тебя…
– Ну, слава богу, – Вадим облегченно вздохнул и извлек из-за спины букет желтых роз, – ты еще не успела от них отвыкнуть?
– Нет…
– Какая ж ты все-таки ненормальная, – он коснулся ее забинтованной головы, – но такая ты мне и нравишься.
Катя шевельнула губами, но Вадим понял вопрос.
– Потому что ты настоящая, в отличие от остальных… знаешь, у меня была Аня Тарасова. Помнишь такую?
– Нет, – Катя безрезультатно пыталась напрячь память.
– Ну, и ладно. Может, оно и к лучшему.
– А кто это?
– Искусствовед. Благодаря ней, я многое понял. Я потом тебе расскажу… долгими зимними вечерами.
– Сейчас уже зима?
– Нет, конечно, – Вадим засмеялся, – это я так, к слову. Конечно, я расскажу тебе все раньше, а пока отдыхай. Я пойду – мне еще надо в офис. Кстати, знаешь, я оставил трех девчонок, которые реально работают, а этих всех разогнал – они мне не нужны, – Вадим наклонился, желая увидеть хоть какую-то реакцию, но Катя спала, утомленная длительной беседой.
Выйдя в коридор, он достал телефон.
– Татьяна Ивановна? Это Вадим Степанович. Я нашел Катю. Она в областной больнице… да, я, вот, отсюда и звоню. Сейчас она спит… нет, не волнуйтесь. Она попала в ДТП, но ничего страшного… как попала? По дурости, – Вадим решил, что в другое объяснение все равно никто не поверит, – я смотрел протоколы ГАИ. Она была у Анны… ну да, которая тогда нашла ее. Свидетели показали, что она, якобы, выскочила из подъезда и прямо под колеса. Водитель не виноват – он ничего не мог сделать… да нет, я ж говорю, ничего страшного. От стресса к ней вернулась память… да, и вас тоже вспомнила. Врачи обещают через пару месяцев поставить ее на ноги… да, конечно. Можете навестить… лучше завтра… Да, хорошо. До свидания.
Вадим убрал трубку и несколько минут внимательно изучал бугорки на противоположной стене. Впервые в жизни он ощущал ту удивительную легкость и свободу, когда можно делать, именно, то, что считаешь нужным; когда твоя жизнь принадлежит, именно, тебе. И все это произошло благодаря Кате. Если б не встреча с ней, неизвестно, как бы он сейчас себя чувствовал – может, его б уже и не было, а осталась одна оболочка. Как корочка хлеба, завернутая в конфетный фантик. Выходит, она боролась не только за себя, но и за него тоже, а ему остается только завершить начатое…
Вадим взглянул на часы.
– И как наша заново рожденная? – она выбросила сигарету.
– Нормально. Слабенькая еще.
– Не переживай, – Аня махнула рукой, – такая, как она, выкарабкается.
– Дай-то бог, – Вадим открыл дверцу, – ну что, поехали?
«Лексус» неторопливо вырулил со стоянки и резко рванувшись вперед, занял место в левом ряду. Аня вальяжно откинулась в кресле; вздохнув, отвернулась к окну. Она до конца так еще и не осознала, насколько сумеет справиться с миссией, которую собралась добровольно принять на себя – миссия безумная по своей сути, но ведь и Аревик не одинока в своих проблемах. Сколько их, таких неизвестных портретов неизвестных авторов?.. Зато как обрадовалась бы ее возвращению к живописи настоящая Аня Тарасова! Пусть этот порыв станет ей благодарностью за такое удачное, потерянное тело.
– Знаешь, я, вот, все думаю о моральной стороне вопроса, – сказал Вадим, когда они уже проехали больше половины пути.
– И что ты о ней думаешь? – Аня лениво повернула голову.
– То, чем вы занимаетесь, все-таки убийство или нет?
