– То есть? – Настя, до этого следившая за огнем, подошла и присела рядом.
– Я тоже как-то не улавливаю логики, – Денис придвинулся ближе, решив, что возникшая тема интереснее тривиального поглощения водки.
– Хотите, – Вадим взял стакан, – я разрушу не только ваше собственное прошлое, но и прошлое всего человечества? – он выпил и принялся с аппетитом есть.
Наверное, это был такой психологический ход, но Денис не привык быть подопытным кроликом, поэтому отодвинул сначала курицу, потом рыбу и бутерброды.
– Успеешь, пожрешь. Говори, Конан, блин, разрушитель!..
– Ладно, – Вадим вытер салфеткой рот, – кто из вас знает, как устроена человеческая память?
– Понятия не имею, – выпалил Денис, но Настя решила поучаствовать в диспуте.
– Ну, как?.. В мозгу… или не знаю где там, сохраняется полученная информация; потом мы извлекаем ее, когда надо что-то вспомнить… разве нет?
– Нет, – Вадим загадочно улыбнулся, – честно говоря, я сам узнал об этом полгода назад. В московском НИИ нормальной физиологии существует специальная лаборатория, занимающаяся вопросами памяти. Так вот, эти ребята доказали, что, вспоминая, мы больше фантазируем, чем воссоздаем реальную картину; и чем больше проходит времени, тем точнее мы подгоняем ее, либо под то, каким хотим видеть событие, либо под то, каким оно должно было бы быть, исходя из нашего миропонимания; то есть, воспоминания ни есть копия прошлого.
– Это понятно, – Денис разочарованно пожал плечами, – конечно, мы что-то забываем. Я, например, не помню, в каком платье была Настя, когда пришла устраиваться на работу. Кажется, в зеленом… точно, в зеленом!.. Тебе оно так шло…
– А вот и нет! – Настя высунула язычок, – в бело-голубом…
– Каком бело-голубом?!.. Я ж помню!..
– Да не было у меня тогда зеленого платья! Уж я-то знаю!..
– Стоп! – Вадим, жестом рефери на ринге, раскинул руки, – так и начинаются все скандалы. Давайте попробуем исходить из того, что воспоминание, как говорят те ребята, ни что иное, как творческая реконструкция события. Тогда, применительно к данному случаю, схема будет выглядеть следующим образом: Денис считает, что Насте идет зеленый цвет (почему он так решил, хрен его знает, но это и неважно – может, потому что глаза у нее зеленые); поскольку Настя ему нравится, он невольно старается представлять ее в наиболее выигрышном образе, и постепенно этот приятный для его взгляда образ, стирает остальные, менее выигрышные. Происходит переход от умозаключения «ей хорошо в зеленом» к «она должна носить зеленое» и далее «она была в зеленом». Все – получилась логичная, с его точки зрения, картинка. Я понятно выражаюсь?
– Куда уж понятней! – воскликнул Денис, – то есть, ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что, вспоминая, мы заново переживаем событие, добавляя каждый раз новые детали, и в результате получаем эффект компьютерной правки, когда заменив слово, сохраняешь новый вариант, а старый просто исчезает.
– В компьютере ничего не исчезает, – со знанием дела заметил Артем.
– Возможно, не буду спорить, – согласился Вадим, – но наша наука находится на уровне моих познаний в компьютерах – у нас есть только детектор лжи, гипноз и «сыворотка правды», но, ни одно, ни другое, ни третье не способны разглядеть за новой версией, старую.
– То есть, фактически мы ничего не помним? – резюмировала Настя.
– Это невозможно, – Денис уверенно покачал головой, – есть какие-то основополагающие, принципиальные события…
– Абсолютно никаких! – перебил Вадим, – Марлен Дитрих в своих мемуарах подробно описывала, как в шестнадцать лет ее изнасиловал учитель музыки, а документально доказано, что он тогда вообще находился за пределами Германии! А она четко помнила, как ее насиловали. Или Мэрилин Монро, которая…
– Ну, как звезды делают себе имидж, мы знаем, – Денис махнул рукой, – а есть что-нибудь поближе к народу?
– Конечно. Я ж читал отчеты об экспериментах. Например – событие, зафиксированное московской врачом «Скорой помощи» и в амбулаторной карте Склифа выглядит следующим образом: крутой мужик учил двенадцатилетнего сына обращаться с оружием, и тот отстрелил себе палец. Оставшуюся фалангу ампутировали. Все благополучно зажило, но для подростка, которого все стали дразнить «беспалым», это оказалось сильной психологической драмой. В любой драме должен быть виновник, а поскольку обвинять себя людям не свойственно, события в памяти мальчика стали трансформироваться, и через год он был совершенно уверен, что палец ему отстрелил отец умышленно. Причем, он конкретно рассказывал, как тот наставлял на него ружье, как стрелял. В результате, отца он возненавидел. Даже ходил в милицию, чтоб того посадили, а когда менты не отреагировали, стал убегать из дома, чтоб не оставаться с ним под одной крышей. У того крутого мужика друг работал как раз в институте нормальной физиологии. Принес он ребятам все документы, объяснил ситуацию, и ребята взялись. Они решили, что оружие вообще не должно фигурировать в новой версии, так как корректировать ассоциативные связи гораздо сложнее, чем просто стереть одну картинку и нарисовать другую. Три месяца в неформальной обстановке они встречались с мальчиком, представляясь случайными свидетелями происшествия, и обсуждали с ним придуманную ситуацию – дескать, он сам прищемил палец дверью автомобиля; соболезновали, ругали за невнимательность; подключили сюда мать, которая подтвердила легенду – короче, выглядело все безупречно. Сначала пацан смотрел на них, как на идиотов, но когда человеку постоянно внушают одно и то же, он невольно пытается смоделировать ситуацию, и чем большими подробностями она обрастает, тем реальнее становится. Через месяц произошел перелом – пацан вдруг «вспомнил», как захлопывая дверь автомобиля, почувствовал страшную боль и, возможно, поэтому потерял сознание – должен же он был как- то объяснить себе, почему не вспомнил этого раньше. А дальше начала работать его собственная фантазия – еще через пару недель он уже сам рассказал, как схватился рукой за стойку, а дверь захлопнулась. Еще дней десять ушло на то, чтоб он придумал, почему это произошло – оказывается, он поскользнулся… Ой, там у ребят все стенограммы бесед записаны – это фантастика!.. Короче, для оценки результата через полгода мальчика привели к профессиональному гипнотизеру – так он даже выдал, как утром стащил у отца из бумажника пятьсот рублей, но версия травмы присутствовала лишь одна, связанная с автомобилем – только она была его единственным подлинным воспоминанием! Таким образом, – видя, что все слушают с открытыми ртами, Вадим сам наполнил стаканы, – наша память необъективна по своей сути. Подсознание само, незаметно для сознания меняет нашу роль в различных ситуациях в зависимости от нашего характера, либо от оценочных критериев сегодняшнего дня. Почему, к примеру, на допросах свидетельские показания почти никогда не совпадают? Да потому, что для каждого человека существует свой воображаемый тип преступника, и подсознание невольно подгоняет под него реально увиденного бандита. Или в семье, когда люди ругаются… ну, знаете, типа, ты сказал!.. Нет, я не говорил!.. Оказывается, оба они не врут, но говорят ту правду, которая им удобна и, соответственно, уже заложена подсознанием в их память.
– С завтрашнего дня начинаю вести дневник, – сделала мгновенный вывод Настя.
– О! – Вадим поднял палец, – это правильно. Думаете, великим было нечем заняться, что все они вели дневники? Они догадывались, что памяти нельзя доверять!.. Но вернемся к нашим баранам. Извините, – он взглянул на Артема, – к вашей жене. Я совершенно не уверен в истинности ее воспоминаний. Скорее всего, какое-то гадание, как отправная точка, имело место, но идея близкой смерти могла быть привнесена жизненными обстоятельствами. Что-то у нее не так, вы понимаете меня?
– Как аналитик аналитика, понимаю, но поверить не могу, – признался Артем.
– А я теперь могу! – воскликнула Настя.
– И я могу, – задумчиво кивнул Денис, – но вести дневник все равно не буду. Какой смысл в правильной правде, если у всех она своя? Пусть и у меня будет такая, какая мне нравится.
– Может, ты и прав… – Настя посмотрела на него так, что Денис удивленно спросил:
– Ты чего?
– Думаю: наши отношения – правда или я их придумала?..
– Дал я вам тему для размышлений, – засмеялся Вадим, – так, выпьем же за мир иллюзий!..
– Слушай, – Артем тоже поднял стакан, – а нельзя отвезти Иришку в ту лабораторию?
– Можно. Я могу договориться, только надо все как-то красиво обставить. Ты ж не скажешь ей, мол,
