ударом молнии, и хитросплетение сабель, мечей и прочего холодного оружия.
– Она крещенная? – спросила Ксения.
– Нет, а зачем? – Галина Васильевна удивленно вскинула брови, – крестик она носит…
– Сам крестик ничего не значит, а в ее положении…
– В положении?.. – Галина Васильевна встрепенулась, потому что это слово для нее имело единственное значение.
– Не о том ты думаешь, – Ксения собрала карты, – как раз беременность ей пока не грозит; грозит другое… – но что именно, она не стала уточнять, просто сказав, – как вернется, пусть сходит в церковь; и чем скорее, тем лучше.
– И что там? – не поняла Галина Васильевна.
– Ничего. Для начала пусть сходит. Христос, он добрый, все понимающий и всепрощающий – лишь бы она пришла к нему, – Ксения достала бутылку минералки, – хочешь?
– Нет, спасибо.
– Ладно, – сделав глоток, Ксения отставила бутылку, – мне пора на работу. Проводишь?
– Мне в другую сторону, – поспешно мотнула головой Галина Васильевна, представив, как они вместе идут по заполненной людьми улице.
– Это каждый сам решает – кому в какую сторону, – Ксения надела знакомое черное пальто и пропустив Галину Васильевну вперед, тоже направилась к выходу.
– Так и живем, – первой зайдя в подъезд, Яна обернулась.
– Нам на восьмой, – Яна вызвала лифт, и пока тот спускался, Настя спросила:
– А Артур, он кто? – при нем она постеснялась задать этот вопрос, – «крыша» твоя или мент?
– Он мой друг; хоть и мент. У нас отношения; мы собираемся жить вместе и копим деньги, чтоб начать свое дело, а «крыша»… – Яна усмехнулась, – «крыша» – это когда делают вид, что охраняют, а, на самом деле, стригут с тебя половину бабла…
– Подожди, то есть, он знает… – Даша запнулась, формулируя вопрос наименее обидным образом, но Яна сразу поняла суть.
– Конечно, он прекрасно знает, чем я занимаюсь, а что тут особенного? Таким, как мы, банк кредитов не дает, а как еще начальный капитал заработать?
– А что вы хотите открыть? – заинтересовалась Настя.
– Секрет, а то сглазим, – Яна приложила палец к губам, – но не тем, чем сейчас – ни он, ни я.
Двери лифта открылись. То, что внутри горел яркий свет и не было ни одной матерной надписи, Дашу уже не удивило; удивляло другое – если Янка и есть типичная московская проститутка, то откуда берется жуткие сюжеты, которые каждый день крутят по телевизору?..
– Ян, ты извини, – сказала она, когда кабинка устремилась вверх, – а, вот, на Ленинградке…
– Ленинградка – это «Моспутантрест», – Яна засмеялась, – а мы «индюшки» – в смысле, индивидуалки. «Мамки» над нами нет, паспорта у нас никто не отбирал, никаких денег мы никому не должны, и, вообще, нас, вот, двое, и каждая работает на себя – только живем вместе, чтоб за хату меньше платить. Только вы не обольщайтесь – так смогли устроиться единицы…
– А соседка твоя, кто? – поинтересовалась Даша, – она ничего не скажет, что мы приехали?
– Марьянка-то? – Яна махнула рукой, – она на Новый год домой свалила и еще не вернулась. А вообще, она хохлушка из Донецка. Музыкальное училище закончила, и приперлась на «Фабрику звезд», но Меладзе как-то звезду в ней не углядел. Теперь она на свой диск бабки собирает – кину, говорит, им в рожу; сначала Косте, потом Валере, прикинь, да?..
Лифт плавно остановился, услужливо распахнув двери.
– Заходите. Сейчас накормлю вас, а то, небось, уже жрать хотите, – быстро раздевшись, Яна направилась в кухню.
Даша оглядела просторный коридор, освещенный мягким красноватым светом. Все здесь выглядело непривычно, начиная с телефона, висевшего на стене, и кончая ложкой для обуви, увенчанной женской головкой. Казалось бы просто забавные безделушки, но они создавали колорит и какой-то необъяснимый уют. Настя ушла к сестре, и Даша осторожно заглянула в одну из комнат – кровать под атласным покрывалом, зеркало, шкаф…
– Даш! – донеслось с кухни, и она поспешно закрыла дверь.
Настя уже сидела за столом, хрустя свежим тостом.
– Садись, – Яна выдвинула стул, – а вы учитесь вместе, да?
– Я уже не учусь! – объявила Настя с гордостью и ловко извлекла еще один тост, – слушай, вот, расскажи мне, как у вас тут все организовано, как по деньгам выходит?
– Давай потом, – Яна сморщила носик.
– Кстати! – не доев, Настя вскочила, – чуть не забыла – я тебе кое-что привезла! Подружка поделилась, – она выскочила в коридор и слышно было, как расстегнулась «молния» на сумке.
– Даш, – Яна присела на освободившееся место, – а ты как относишься к нашей профессии? Может, тебя коробит от наших чашек – вдруг зараза какая?
– Ну, ты что?.. – смутившись, Даша положила уже сделанный бутерброд, – нормально отношусь… но, понимаешь, я не по этой части – я просто так приехала. Если честно, у меня еще ни с кем никогда ничего не было…
– Да ты что!.. – Яна всплеснула руками, – блин, целка с такой фактурой! Ты знаешь, сколько это стоит? Хотя… – она прищурилась, отвернувшись к окну, – а хочешь, выдадим тебя замуж? Есть мужик – тридцать пять лет; бабла не меряно – олигарх, в натуре. Он к Марьянке ходит, но женюсь, говорит, только на «девочке», и чтоб ее в свет не стыдно было вывести…
– Девки! – Настя вернулась, держа в руке аптечный пузырек, – а у меня, вот, чего есть! Говорят, классная штука, а, Миледи?
– Ты чего, дура?! – вскочив, Яна выхватила у нее пузырек, – ну и подруги у тебя!..
– А что это? – Даша переводила непонимающий взгляд с одной сестры на другую.
– Что-что… клофелин! Идиотка!.. – Яна постучала пальцем Насте по лбу, – не дай бог, кто-нибудь даже увидит его в моей хате!.. Иди, вон, на вокзал, если хочешь так зарабатывать! Только жить тебе тогда не долго! – она выбросила пузырек в ведро.
– Ну, дура, значит, дура… – Настя вздохнула, доставая сигареты, – я ж хотела как лучше. Миледи, ты только не психуй, ладно? Наплевали и забыли, – она заискивающе улыбнулась.
– И не называй меня Миледи, ладно?
– Ладно, – Настя недоуменно пожала плечами, – я думала, тебе нравится – помнишь, как раньше?
Но Яна, похоже, не желала ничего вспоминать.
– Спать будете? – спросила она, – в поезде ж не выспишься.
Если б она не сказала, Даша, возможно, вспомнила о сне лишь ближе к обеду, а тут неожиданно почувствовала тяжесть в голове, и зевота широко растянула ее рот.
– Понятно, – Яна встала, – пойдем. Будешь жить в Марьянкиной комнате, – она открыла дверь, в которую Даша уже заглядывала, – устраивайся. Хочешь, прими душ.
– Спасибо, – Даша принесла сумку и открыв ее, уставилась на знакомые вещи, которые напоминали о чем-то милом и хорошем, но только напоминали – никакой ностальгии не было. Достала полотенце, переоделась в халат и отправилась в ванную, мельком взглянув на сестер, оживленно беседовавших на кухне.