Вырядившись таким образом, она вернулась к зеркалам. Себе она нравилась, и игра в переодевание, тоже нравилась. Она решила примерить еще что-нибудь. Сбросила крепдешиновое платье, оставшись в трусиках и лифчике… и почувствовала чей-то взгляд. Резко обернулась. За спиной у нее находилось черное окно, и взгляд – липкий, как прикосновение немытых рук. Валя испуганно попятилась к стене. По логике вещей, там не могло быть никого, ведь за последние дни выпало столько снега, что подобраться к окну, не утонув по пояс, было просто невозможно.
Дрожа от холода, она огляделась – веранда была сплошь остекленной, и если повернуться вправо, то просматривалась стена дома. Валя сложила руки, загораживаясь от света, но увидела лишь нетронутый снег, и ни одного следа. Это успокоило, однако заниматься разборкой гардероба расхотелось. Замерзшая она вернулась в дом, вновь натянула свитер с джинсами и пошла на кухню. Села на табурет, уставившись на голубоватое пламя, видневшееся в приоткрытой дверце отопительного котла. Физически она согрелась, но подумала, что, наверное, не сможет одна прожить здесь все это время.
Взгляд невольно поднялся к окну, и она вновь почувствовала, что на нее смотрят, причем, ей показалось, что это тот же самый взгляд. Сказать, что она испугалась, значит, не сказать ничего. Валя оцепенела, с ужасом ожидая, что стекло разлетится вдребезги и внутрь ввалится н
Просидев в мучительном ожидании минут десять, Валя поняла, что, несмотря на страх, должна определить, что это такое (ей же жить здесь неизвестно сколько!). Неуверенно встала и держась за стол, осторожно приблизилась к окну; отодвинула занавеску – по едва заметенной дорожке тянулись две вереницы следов – ее собственные, и чуть левее, Димы, а загадочный взгляд, вроде, пропал. Обескуражено сделала шаг назад и почувствовала, что на нее смотрят из другого окна. Бросилась к нему, но снова увидела лишь нетронутый снег. Она сжала руками виски; дыхание сбилось, как после долгого бега. Она еще раз резко повернулась, пытаясь перехитрить
Она пошла в спальню и включила телевизор. Рассказывали о войне в Афганистане. Валя впилась глазами в галстук ведущего, боясь оторваться от экрана. На некоторое время это помогло – она даже увлеклась ходом боевых операций бравых американцев, но потом, к несчастью, зачесалось ухо. Повернула голову и отчетливо увидела на веранде черный силуэт. Он казался чернее самой ночи, но Валя различила лицо и что-то вроде фуражки, надвинутой на лоб. Она уже не могла оторваться от тени, ожидая, когда
Валя попробовала пошевелиться. Оперлась рукой о диван, чуть наклонилась, и тень тоже сместилась.
Последний шаг оказался самым трудным, но она сделала его. Прильнула к стеклу, однако на веранде не было предмета, способного отбросить подобную тень. Был шкаф со стопками старых газет наверху; был стол, старое кресло и больше ничего. Все правильное и прямоугольное, не похожее ни на какие лица и фуражки. Валя смотрела сквозь стеклянную дверь, с одной стороны, вроде, успокаиваясь, а, с другой, мучаясь проблемой – если на веранде никого и ничего подходящего нет, то чья это была тень?.. Для нее непонимание вопроса всю жизнь означало катастрофу – она должна знать задачу, и тогда ее можно решить. Да, она считала дом живым, но в каком-то абстрактном смысле, который нельзя выразить словами. Скорее, он управлял стечением обстоятельств на своей территории, но чтоб воплощался в реального, видимого призрака?!.. Так далеко ее фантазия не распространялась. Тем не менее, факт оставался фактом – на веранде никого не было.
Посмотрела на часы. Десять
Полезла в шкаф за новым комплектом. Запах чистого белья сразу создал иллюзию спокойного уютного дома. Валя быстро разделась и забралась под одеяло; с удовольствием зарылась в хрустящую, пахнущую саше подушку. Давно уже она не могла, вот так, раскинуться, разметать руки и вытянуть ноги, потому что у матери приходилось спать на раскладушке – второго дивана там не было, а спать вместе не хотели они обе. С наслаждением потянулась, наконец-то чувствуя себя дома
Постель поглощала все страхи, а одеяло защищало от напастей. Повернулась на бок, как и собиралась; укрылась с головой, закрыв глаза, но спать не хотелось. Для нее стало привычкой, ложиться не раньше половины двенадцатого, потому что мать предпочитала смотреть одиннадцатичасовые «Вести». Валя тогда уходила на кухню, чтоб не выслушивать ее мнение по поводу политической ситуации в мире. Сейчас ей никто не мешал делать все так, как она хочет
Когда Дима, с мороза, ввалился в вагон, то неожиданно почувствовал себя очень уютно; даже уютнее, чем дома. Это казалось странным, ведь еще час назад ему не хотелось никуда уезжать, но теперь, видя коридор с мягким ковром, ряд блестящих дверей, кашпо с искусственными цветами, ему стало настолько хорошо, будто он действительно начинал новую жизнь, и она непременно должна стать лучше предыдущей.
Кроме Иры в купе сидели парень с девушкой. Девушка дремала, приклонив голову на плечо своему спутнику, а парень равнодушно смотрел в окно.
– Добрый вечер, – Дима обратился ко всем сразу. Парень кивнул, а Ира односложно ответила:
– Привет.
– А где же наш сопровождающий? – Дима сразу засунул сумку на антресоль.
– Андрей уже в Москве, а завтра нас встретит.
– Ну и ладно, – Дима плюхнулся на полку и тоже отвернулся к окну. После сегодняшнего дня он испытывал перед Ирой чувство какой-то неловкости, вроде, он не с ней обманывал жену, а наоборот. Не то, чтоб он боялся, что по его поведению она могла о чем-то догадаться (это было ему совершенно безразлично), просто он всегда очень болезненно воспринимал быстрый переход от одной женщины к другой. И руки ее казались ему чужими, и голос посторонним – ему всегда нужно было время, чтоб перестроиться на новые отношения. Ира тоже не предпринимала попыток к сближению. Она достала газету с цветными фотографиями полуголых девиц и стала читать, разложив ее на столике.
