мы понесли некоторые потери. Но теперь, когда в форте лучшие военачальники королевства, нам не страшен ни один враг. Добро пожаловать в Горкен-форт.
— Неудачу легко объяснить, — ответила Фарадей. — На форт напал неприятель, о существовании которого трудно было даже предположить, но теперь, когда враг известен, не сомневаюсь, он будет наголову разбит, если только снова предпримет вылазку.
Отойдя от лорда Магариза, Фарадей кивнула лейтенанту и Тимозелу, а затем снова подошла к Борнхелду.
— Милорд, надеюсь, ты не осуждаешь меня за самовольный приезд и позволишь мне остаться с тобой здесь, в форте?
— Полагаю… — размеренно начал герцог, но его прервал Йорг:
— Милорд, что бы ни говорил лорд Магариз, миледи не место в форте. Форт на передовом рубеже, здесь опасно. Прошу тебя, отправь миледи Фарадей в Карлон.
— Ни в коем случае! — воскликнула Фарадей. Она страдальчески взглянула на Борнхелда, и, сложив руки в мольбе, продолжила с отчаянием в голосе: — Я потеряла мать, едва сама не погибла. Оказавшись в отчаянном положении, я, прежде всего, подумала о тебе. Пожалуйста, позволь мне остаться здесь, рядом с тобой. Не лучше ли нам пожениться без промедления? Кто знает, что может случиться завтра.
Борнхелд расплылся в улыбке. Какую страсть он сумел внушить Фарадей! До сих пор женщины не баловали его вниманием, а вот вокруг Аксиса, этого презренного выродка, надо признать, так и вьются. Теперь он утрет ему нос. О такой женщине, как Фарадей, Аксис даже мечтать не может.
Придя к этой сладостной мысли, Борнхелд обвел взглядом присутствующих и с довольством проговорил:
— Разве можно устоять перед обаянием такой очаровательной женщины? К тому же, она права: не стоит откладывать брачную церемонию. Готье!
— Слушаю, сэр.
— Здесь в форте — брат Фрэнсис из обители Горкентауна. Благословляет солдат на ратные подвиги да исповедует их перед патрулированием. Только чаще всего он крутится возле кухни. Не сомневаюсь, там его и найдешь. Приволоки его сюда. Не церемонься с ним, если он начнет упираться.
— Борнхелд! — непроизвольно воскликнула Фарадей, покачав головой. Заметив ее укоризненный взгляд, герцог поправился:
— Подожди, Готье! Я хотел сказать: не переусердствуй. Священник — лицо особое. Прояви обходительность. Да только приведи его сюда обязательно. И быстро!
Готье бросился выполнять приказание.
Фарадей улыбнулась: Борнхелд поддается ее влиянию. Да только хватит ли этого для семейного счастья?
Размышления девушки прервал Тимозел, неожиданно обратившийся к Борнхелду.
— Милорд, позволь сказать мне несколько слов. — Герцог нахмурился. Что еще надо топороносцу? Ему и так оказали честь, пригласив на военный совет. С него хватит. Борнхелд обвел Тимозела пристальным взглядом. Надо же, возмужал. Уже не похож на того юнца, каким казался совсем недавно. Внезапно герцогом овладело мучительное сомнение. Тимозел провел с Фарадей две недели. Может, он посмел?.. Побагровев, Борнхелд глухо выдавил из себя:
— Что ты хочешь сказать? Говори!
Фарадей содрогнулась, похолодела. Если Тимозел скажет лишнее, все пропало. Однако Тимозел не подвел.
— Милорд, — сказал он, — когда мы с миледи выбрались на поверхность после землетрясения, я решил, что Фарадей нужен защитник, и я поклялся, с ее согласия, преданно служить ей до конца своих дней.
Борнхелд опешил и тут же облегченно вздохнул. Этот топороносец так и остался юнцом. Полон романтических бредней. Да пусть себе тешится. Вреда от этого нет. Герцог улыбнулся и милостиво кивнул.
Ободренный этим знаком внимания, топороносец опустился перед герцогом на колени и пылко продолжил:
— Милорд, позволь мне так же преданно служить и тебе. Если понадобится, я положу жизнь за тебя. Скажи, ты берешь меня в услужение?
— Я принимаю твое предложение, Тимозел. Не сомневаюсь, ты станешь верно служить мне.
Топороносец поднялся с колен, поклонился и с гордым видом отошел в сторону.
Проводив Тимозела взглядом, герцог осклабился, представив себе, как взбесится Аксис, узнав, что топороносец, которому он оказывал покровительство, перешел на службу к нему, к Борнхелду. Впрочем, вскоре и сам Боевой Топор окажется у него в подчинении.
Борнхелд коротко хохотнул, не заметив, как нахмурилась Фарадей. Да как ей было не помрачнеть, если Тимозел добровольно перешел на сторону Борнхелда, изменив Аксису?
Однако замешательство Фарадей не укрылось от глаз графа Йорга. Но поразмыслить над причиной этого обстоятельства граф не успел: в дверях зала показался Готье, а с ним — исхудалый старец в черной сутане, которому, видно, знакомство с солдатской кухней еще не успело пойти на пользу.
Пропустив старца вперед, лейтенант доложил:
— Милорд, это брат Фрэнсис, за которым ты посылал.
— Брат Фрэнсис, ты не забыл, как совершать брачный обряд? — спросил Борнхелд. — Я собрался жениться.
— Разве забудешь такой обряд? Нет цели честнее и благороднее, чем брак, ведущий к продолжению рода. Почту за честь соединить узами брака тебя и миледи.
— Господа, — Борнхелд обратился к военачальникам, — прошу вас, будьте свидетелями.
Герцог Роланд, граф Йорг и лорд Магариз поклонились.
— Фарадей, — спросил Борнхелд, — ты готова?
— Да, — тихо ответила Фарадей. Она еле стояла на подгибающихся ногах, почувствовав только сейчас, что брак с Борнхелдом — неминуемая реальность. В груди щемило. Фарадей вспоминала Аксиса, их единственное свидание, его поцелуй…
Тем временем брат Фрэнсис приступил к церемонии. Он что-то говорил, но до сознания Фарадей не доходило ни единого слова. Она встрепенулась, когда ее взял за руку Борнхелд, а рядом раздался громкий и уверенный голос.
— Во имя Артора и пред его всевидящим оком, в присутствии свидетелей, я, Борнхелд, герцог Ихтарский, сын Сиэрласа, беру в жены тебя, Фарадей, дочь графа Айсенда. Обязуюсь жить с тобой в любви и согласии и заявляю, что только смерть может разорвать наш союз.
Собрав последние силы, Фарадей повторила за Борнхелдом слова обета. Ее голос дрожал — простительное волнение для девушки, вступающей в брак, — и все же графу Йоргу, к его немалому удивлению, показалось, что в голосе Фарадей звучат нотки отчаяния, безысходности, и он усомнился в ее страстном непреклонном желании выйти замуж за Борнхелда. Но то были только сомнения, и он оставил их при себе.
— Не падай духом, — шепнула Ир, расстегивая Фарадей платье. — Он овладеет только телом твоим, твоя душа останется незапятнанной.
Фарадей промолчала. Душа — душой, но разве не жалко тела? Сколь сладостны для нее были бы объятия Аксиса! Но что думать о нем сейчас? Фарадей косо взглянула на Борнхелда и содрогнулась.
Ир вздохнула. Бедная Фарадей! Вышла замуж за нелюбимого человека. Но так повелел ей долг. Так повелело пророчество!
— Ир, сколько можно возиться с платьем? — недовольно произнес Борнхелд, переминавшийся у окна.
— Одну минуту, милорд, — ответила Ир, снимая с Фарадей платье.
Фарадей застыла, как изваяние. Надев на нее рубашку, Ир снова шепнула:
— Не падай духом.
Фарадей даже не шелохнулась.
Борнхелд громко кашлянул.
Ир ободряюще взглянула на Фарадей, сжала ей руку, а затем вышла из комнаты, оставив несчастную
