Элизабет, если вы не возражаете.
Хеверем был возмущен.
– Не могу в это поверить! – заявил он. – Вы говорили со Стенбурном? Этому должно быть объяснение. Дела у Стенбурна идут очень хорошо. Он умело управляет своим имением и блестяще разбирается в цифрах. Я попрошу принести копию завещания.
Он вызвал клерка и велел принести завещание лорда Стенбурна. Пока они ждали, Хеверем, барабаня пальцами по столу, справился о Стенбурне и его младшем брате.
– Мы еще не были в Коденеме, – объяснила леди Стенбурн. – Я редко получаю от них письма, поэтому ничего не могу вам рассказать.
– Я слышал, младший брат… Уилл, кажется, сущее наказание. Никак не может решить, чем ему заняться, и топит свои страдания в джине. Стенбурну с ним достается. Парень часто попадает в переделки, когда напьется. А ведь он уже не мальчик, правда? Ему должно быть уже за тридцать: А, ладно. Вы все сами узнаете, когда будете в Коденеме. А вот и завещание.
Черным по белому: приданое в десять тысяч фунтов и по пять тысяч фунтов каждому ребенку, который может родиться у его дочери. А для своей дорогой, возлюбленной жены граф установил долю наследства в восемь тысяч фунтов в год плюс доход от двух поместий в Эссексе, который после смерти жены должен перейти к его младшему сыну Уильяму. Все остальное получил Годфри.
Посетители потеряли дар речи.
– Но как… – начала Бетс и откинулась на спинку стула, стараясь совместить то, что она только что услышала, с тем, более чем скромным, образом жизни, который они с матерью вели.
– Вы присутствовали при чтении завещания, – напомнил Хеверем. – Разве вы не помните? Все пункты завещания четко сформулированы, разночтений быть не может. Я сам его составлял, следуя указаниям графа.
– Тогда почему вы не потрудились сами убедиться и том, что завещание строго выполняется? – спросил Роб. Он внимательно смотрел на Хеверема. Поверенный был удивлен, но Роб не видел ничего, что указывало бы на то, что Хеверем хитрец или мошенник.
– Конечно, я убедился! – сказал Хеверем, оскорбленный. – Естественно. Нынешний граф соблюдает требования завещания под моим постоянным контролем. Я – человек занятой, как вы понимаете. У меня много клиентов. У меня не было никаких причин подозревать его светлость в нечестности, но он обязательно доводил до моего сведения все выплаты до последнего пенни. Каждая буква завещания выполняется. Я в этом уверен. – Он посмотрел снова на листы бумаги, лежавшие перед ним, словно в надежде, что они помогут ему найти ответ на эту загадку.
– Восемь тысяч фунтов, – прошептала леди Стенбурн. – Восемь тысяч фунтов! И доход с имений в Эссексе! Почему мы никогда не видели этих денег?
– Вы уверены, что вы их не видели, уважаемая леди Стенбурн? – спросил Хеверем. – Не так уж трудно потратить такие деньги незаметно. В наши дни восемь тысяч фунтов трудно назвать большим состоянием.
Круглый подбородок леди Стенбурн выдался вперед.
– Прошу прощения, – сказала она. – Моя дочь знает, что мы имеем, до последнего фартинга. Мы бы получали по завещанию… сколько, Бетс?.. две тысячи фунтов каждые три месяца? Плюс доход с поместий в Эссексе? А что мы получаем?
– Сначала мы получали по тысяче фунтов каждые три месяца. Помнишь, Годфри написал, что новые затраты не приносят того дохода, на который он рассчитывал, и ему пришлось сократить сумму до девятисот фунтов, а затем и до восьмисот?
Он нам объяснил, что мы получаем проценты с суммы, указанной в папином завещании. Так говорится в завещании. Разве не так, сэр? – вопросительно посмотрела Бетс на Хеверема.
– Боже мой, нет! – воскликнул Хеверем. – Вы ошибаетесь! Я видел документы по выплатам своими собственными глазами. Здесь какое-то недоразумение. – Он нахмурился и снова уставился на бумаги перед собой.
– Я предлагаю вам поехать в Коденем с нами, – предложил Роб. – Ведь это ваша обязанность – следить за исполнением завещания. Когда вы сможете поехать?
Взволнованный Хеверем позвал клерка.
– Что у меня назначено на сегодня? – спросил он и, выслушав, сделал какие-то пометки. – Ничего, что нельзя бы было отложить, – решил он. – Скажите Каркенему, что я заеду к нему в среду. Отдайте Билему его дело: оно готово. Едем? – Он встал и вопросительно посмотрел на своих посетителей. – У вас есть экипаж? Если нет, мы можем поехать в моем. Позвольте, я возьму шляпу.
Роб еще не успел нанять экипаж, и они приняли предложение Хеверема. У него была старая, но просторная карета. Хеверем так усадил пассажиров, чтобы оказаться рядом с леди Стенбурн.
– Как приятно снова вас видеть, – сказал он ей, когда они отъехали. – Как вы живете?
– Так тяжело, с тех пор как мой муж… – начала леди Стенбурн. Она выпрямилась и посмотрела на дочь, сидевшую напротив. – Если бы не Бетс, не знаю, что бы я делала. Это – такое утешение для меня! – Она нежно улыбнулась Бетс, совершенно не замечая, что рука Бетс лежит в руке графа Берлингема.
– Дочь для матери – настоящее сокровище, – сказал Хеверем. – У нас с покойной женой сыновья. Они оба решили, что должны сражаться с Бонапартом. Я молюсь за них по ночам, – вздохнул он.
– О! – воскликнула леди Стенбурн, в ней проснулось любопытство. – Я не знала, что вы потеряли жену. Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас. – Он, погруженный в свои мысли, смотрел на руки леди Стенбурн в бледно-розовых перчатках, теребящих носовой платок.
Роб и Бетс переглянулись.
Чувство уверенности стремительно покидало Бетс по мере того, как они приближались к «Spolia Opima»
